— Нет, там инфекций нет.
— Хорошо, — откликнулся целитель, — а что есть? Чем это сделано?
— Бутылкой, — сухо заметил мужчина, — её запихивали внутрь часа два, да там и бросили.
— Так, а выпадение было?
— Да. На пол дюйма-дюйм.
— Ясно. Буду смотреть.
Гарри чувствовал всё — и когда снова ощутил палец внутри себя, то не выдержал и заскулил как щенок, тихо, протяжно. Было слишком больно, и давление на простату, а потом произошло страшное. Повинуясь законам биологии и несмотря на боль, его член стал твердеть. Сначала налилась головка, потом встала и плоть, Долохов подставил белый носовой платок и несколько капель прозрачной жидкости стекло туда.
— Порядок! Крови нет!
Гарри густо покраснел, ощущения становились невыносимыми, боль сжигала и он не мог понять, как он кончил. На глазах у всех! Что ещё за сегодня могло быть унизительнее? Пусть всё кругом молчали — от этого было не легче. Он заплакал. Можно было разобрать только одно:
— Какая грязь, — шептал он.
Волдеморт пожал плечами и заметил:
— Повешенные вон тоже кончают. Это же не значит, что им нравится. Голая физиология. Сейчас лекарь всё поправит, насколько можно, и обезболит. Что скулишь-то?
Антонин неплохо знал Тома Реддла ещё в школе, и в этот раз, когда он выволок ему едва живого мальчишку, он уже понимал, что лорд не убьёт его. Такой противник ему просто был не интересен. Жалость, что бы ни говорили, ему не была чужда. Зачем он решил убить Поттеров? Психоз и незнание некоторых традиций магического мира, простительное для оставшегося замкнутым, никого не впускавшего в свой внутренний мир приютского мальчика, каким Том Реддл оставался где-то глубоко внутри. Тогда он был в ярости и хотел избавиться от соперника, а теперь, спустя годы, понял, к чему это привело. И усугублять ошибку не хотел. На этот раз всё будет не так. Пока лорд занимался делами ближнего круга, Антонин покупал вещи. Решил выбрать маггловские, чтобы сразу был виден статус мальчика. Не решившись брать много, он остановил свой выбор на двух комплектах белья, джинсах-бойфрендах, которые оказались в последствии женскими, и двух белых футболках. Ещё и кроссовки купил, и теперь смотрел, как мальчик, осмотренный целителем, с уже обработанными ранами неловко одевается, прикрывая пах руками. Он ухмыльнулся:
— Чего я там не видел-то! Сидеть тебе ещё больно будет некоторое время, так что обед будет на кухне через час. Я провожу тебя, а пока помогу одеться.
О Гарри сроду столько не заботились и пусть он напоминал себе, что Долохов пожиратель и очень опасный человек, хотелось прислониться к его плечу и заплакать. Он решительно не понимал, почему его не прикончили сразу, едва выволокли из дома Дурслей, почему Волдеморт не разделался с ним Авадой Кедаврой, считал, что его искренне презирают, не желают даже мараться об такого жалкого неудачника — но вместе с тем он не мог не видеть, что ему привели лекаря, в кои-то веки его ни в чем не обвиняют, ничего не требуют, и даже наоборот, уговаривают дать себя исцелить. Тот, кого он считал убийцей и жалким прислужником, принес ему чистую новую одежду, не прося ничего взамен, и потряс за плечо, убеждая очнуться и пойти вниз, в столовую.
Гарри вздрогнул. Когда его оставили в покое, он задремал прямо тут, в кресле, в которое свалился, и теперь заново осознавал, где он. Спуститься в столовую, на глаза к всем? Нет уж. Он снова замотал головой.
— Идём, там никого нет, — угадал его боязнь Долохов. — Одни домовые эльфы. Перекусишь немного и можешь дальше спать.
«Нет, нет, я не дам себя обмануть, я только подожду немного, выкраду палочку у кого-нибудь и сбегу», — поклялся Гарри себе. Его проводили в маленькую комнатушку при столовой, впрочем, уютную, не грязную — может быть, тут у Малфоев была сервировочная или ожидальная. На небольшом столе стоял поднос. Аппетитный запах бросился в нос и затмил любые опасения. Гарри лишь сейчас осознал, как голоден, и охотно набросился на еду: самая простая, она оказалась едва ли не вкусней, чем в Хогвартсе. А сразу после первого насыщения и выпитого стакана чая пришло полное изнеможение. да. надо было бежать, тем более, что Долохов отвлекся — а сил не было. Гарри опустил голову на плечо. Глаза у него закрылись сами собой.
Пришедший туда через пять минут Антонин увидел задремавшего мальчишку.
— Винки может помочь отнести его в спальню, — робко предложил домовик.
Долохов махнул рукой, отпуская эльфа.
— Сам справлюсь. Весу-то в нём…
Пока что он вернул его в спальню Волдеморта и устроил поудобнее на кресле: мальчик привычно уцепился за него и явно считал это место подсознательно самым уютным и безопасным во всём особняке. Потом он крепко уснул. Долохов вышел, зачаровав дверь вновь. Впрочем, это не помогло от любопытных глаз. Сперва вернулся сам Тёмный Лорд — он проявил к найдёнышу мало интереса и сел за письменный стол, пролистывая какую-то книгу. Затем на пороге спальни возникла Беллатрикс и долго с недоумением оглядывала мальчишку.
— Вы решили не убивать его, Повелитель? — в её глазах было изумление; она заметила, что Гарри попал сюда окровавленным, а сейчас выглядел едва ли не лучше по крайней мере без признаком недавних пыток.
— Нет, Белла. Я думаю, он нам ещё понадобится живым.
— Что ж, навредить он точно не сможет — что за заморыш! Его они надеялись противопоставить вам?
Волдеморт усмехнулся в тон ей, потом махнул рукой, намекая, что хочет остаться один.
Гарри дремал в черном кресле долго: сон был беспокойным, хотя кошмаров в этот раз он не видел. несколько раз раздавался его жалобный стон и крик, и просьбы пощадить. «Дадли, не надо, Дадли!» — Волдеморт обернулся, несколько дивясь, что не его персона стала главным ночным кошмаром. Знай он, что Дадли — обычный магловский увалень, обнаглевший от безнаказанности, он бы вдобавок возмутился. Но сейчас темному лорду было не до того. Он намеревался посетить Министерство и уничтожить злополучное пророчество. Власть над магическим миром и без того была в его руках: он владел страхами магов и их мыслями, он почти владел министерством и хотел прочнее обосноваться там. Хогвартс, куда он так долго стремился попасть, несколько выпал из его интересов и оставался там разве что в той мере, в которой Волдеморта раздражал старый интриган, засевший там. Вот с кем стоило разделаться в первую очередь. Но эта затея оказалась не так проста.
Гарри проспал долго, невзирая на не оставлявшую его тревогу и осознание того, что он в обители своих врагов. Дремота всё длилась — отчасти потому, что дома у Дурслей его обычно бесцеремонно расталкивали дядя или тётя, приказывая идти и заниматься делами по дому. Здесь же его никто не тронул. Робкий голосок домовика разбудил его окончательно: Винки принесла ему завтрак.
— Доброго утра вам, Гарри Поттер, сэр, — пролепетала она, после чего поставила на журнальный столик горячий кофе и целый поднос вкусностей.
— Постойте! — но едва он сообразил, что может спросить, как сбежать отсюда, Винки мгновенно исчезла.
Руки сами потянулись к ароматно дымящейся чашке, но Гарри отдернул их, мысленно дав себе пощечину. Происходящее казалось ему позорным абсурдом, а доброе обращение наверняка таило подвох — поэтому несмотря на ломоту во всем теле и неизбывную многодневную усталость, он хотел немедленно действовать. Наверное, если бы его привычно били и угрожали смертью, он и то чувствовал бы себя привычнее… “Не льсти себе. Ты не вызываешь добрых чувств. Они тебя просто-напросто презирают”, — убеждал мальчика какой-то неприятный голос внутри. Считают, что он слишком жалкий? Нет уж.