Так вот, спустя пару месяцев, я в конце концов и смирился бы с тем, что упустил свое счастье, и как-нибудь жил бы с этим дальше. Но все изменилось, когда однажды я встретил его. Маркус Грин, будущий «враг человечества номер один», - услышав это имя, Уинстон с недоверием посмотрел на лжепророка, но тот, заметив его реакцию, кивнул и подтвердил. - Да, того самого Маркуса Грина, с которым все это время ты так упорно искал и хотел убить меня. Тогда его фотографии еще не были размещены на всех информационных порталах Сети, а телевидение не крутило о нем сюжетов в новостных блоках. Грин тогда представился моим коллегой, он типа тоже работал на фабрике, и обратил внимание на мое подавленное настроение. Он предложил после работы вместе заскочить в ближайшую забегаловку и выпить по стаканчику, чтобы в неформальной обстановке помочь мне «перестать ходить целыми днями с кислой физиономией». Я до сих пор задаюсь вопросом, почему я согласился на это предложение. Тут даже ребенок понял бы, что что-то здесь не чисто. Ну или я просто идиот, вот и все. Но тогда мне казалось, что этот человек заслуживает доверия, и поэтому я не почувствовал никакого подвоха. Ну и кроме того, я уже давно ни с кем не ходил развлекаться - Пьера и Аманду я всячески старался избегать, а тут у меня неожиданно появилась возможность получить бесплатную выпивку и завести новое, потенциально полезное знакомство.
После окончания рабочего дня Грин завел меня в бар, больше походивший на чей-то подвал. Это место определенно было непопулярным - когда мы пришли, кроме бармена там никого не оказалось. Хотя, как ни странно, выпивка и закуска там были приличные. Уже после второй рюмки разговор пошел как по маслу, и вскоре я уже не мог отделаться от ощущения, словно я знал Маркуса целую вечность. Мы обсуждали все подряд, от глупости большинства баб, влюбляющихся «не в тех» мужиков, до жалоб на несправедливо низкую зарплату. Однако он никогда не упускал возможности как бы невзначай польстить мне. Грин утверждал, что во мне скрыты «великие таланты», и я достоин нечто большего, чем работы на конвейере. Неизвестно, чем бы все это закончилось, однако в какой-то момент что-то пошло не так. Я уже тогда был изрядно пьян, когда он сказал мне про Аманду что-то вроде «да она должна была боготворить тебя за все то, что ты для нее сделал». И неожиданно я ответил - «Да, должна. Она должна была любить только меня. Я нечто большее, чем обычный человек. Я даже выше всех остальных людей. Они все должны боготворить меня». Я не хотел говорить этих слов, они словно сами вырвались из моего рта. А потом я молча посмотрел на Грина, который тоже явно не ожидал такого ответа, и через секунду набросился на него. В ужасе, я не понимал что происходит - мое тело больше не слушалось меня, а мои руки сомкнулись на шее Грина и безжалостно сжимали её. Я видел в его глазах схожие эмоции - шокированный от такого внезапного нападения, он пытался сопротивляться, но не мог освободиться из моей хватки. Я чувствовал, что неизвестно откуда в мое тело стала прибывать сила, которая была просто невероятной. Ранее я даже ударить никого не мог, а теперь вдавливал в стол, трещавший от нагрузки, взрослого мужика, который по комплекции превосходил меня как минимум в два раза.
Это все было похоже на страшный сон, и я всей душой мечтал проснуться. Но этот кошмар продолжался. Когда я уже был близок к тому, чтобы сломать Грину шею, с моих уст сорвался крик, который напугал меня самого.
«Склонись перед моей волей! - кричал я. - Ты только что узрел чудо! Я сам Создатель, явившийся на Землю чтобы спасти человечество! Теперь твоя жизнь принадлежит мне, и ты будешь сражаться во имя Меня на этом и том свете! Все, кто не примут Дмитрия Курганова как Бога, примут смерть из твоих рук! Верь в Меня, верь в Истину! Так будет навеки, а если ты посмеешь отринуть эту веру, то тебя ждут такие страдания и мучения, что ты возжелаешь смерти всем своим черным сердцем! Понятно, нет?!»
Повторив эти страшные речи, которые он запомнил на всю свою оставшуюся жизнь, Курганов замолчал. Было видно, что воспоминания о том дне, когда он потерял контроль над своей жизнью, и превратился в кровожадное чудовище, давались ему нелегко. Тем временем даже Сэм уже почувствовал, что время было на исходе. Образ лидера Культа Истины постепенно становился все более расплывчатым, словно снимок на дешевую камеру. Паршиво себя чувствуя от того, что ему приходится это делать, Уинстон все же осторожно попытался подогнать своего собеседника и уточнил: