Пять лет назад она стала бы умолять. Сейчас она знала, что это бесполезно. Ее будущее было решено, и Джервейс с наслаждением доводил дело до конца.
— Подарок? — спросил Джек, обнимая Оливию за плечи. — Я польщен.
Она почти стряхнула его руку. Лучше сейчас, чем после того как Джервейс все расскажет.
— Я просто не хочу оставлять тебя в заблуждении, — сказал Джервейс, внимательно рассматривая свои ногти, — относительно двух женщин, твоей жены и твоей любовницы. И того, как ты торопишься возвратиться к маленькой чистой Ливви. Ты все рассказал мне, когда мы встретились в прошлом году. Ты рассказывал мне, что делал во Франции. — Он улыбался. — Небольшой секрет, как оказалось.
— Это ты выдал меня.
— Конечно, я. Но это далеко не все, Джек. Никто не был верен тебе. Ни один человек. Помнишь Мими? Девушку, которая помогла тебе забыть Ливви? Ту, которая вернула тебя к жизни?
— И что?
Его ухмылка стала шире.
— Она не умерла. На самом деле я еду, чтобы встретиться с ней. Это она помогла схватить тебя. Со мной вместе, разумеется. Она была моей любовницей задолго до того, как стала твоей. И даже после тебя.
А потом, извергнув яд в повисшее молчанье, он повернулся к Оливии.
— Совсем как твоя жена, — жестко сказал он, блестя глазами. — Правда, Ливви?
Глава 22
Оливия чувствовала, как жизнь покидает ее. Итак, все закончилось этим.
— Нет, неправда, — сказал Джек, крепче обнимая ее. Улыбка Джервейса стала шире.
— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о симпатичной родинке, которая у нее под левой грудью?
Ливви отчаянно хотелось защитить себя. Ей хотелось, чтобы это не имело значения. Увы. Ее будущее захлопнулось. Зная, что другого не дано, она обхватила себя руками, чтобы отстраниться от гнева Джека.
Но он смотрел на Джервейса так, словно видел впервые.
— Может быть, ты и видел ее родинку, — сказал он, — но ты никогда не был ее покровителем. Для этого она слишком уважала себя и нашего ребенка.
Земля уходила у Ливви из-под ног.
— Но я потоптал ее, Джек. И потоптал хорошо.
Оливия попыталась возразить. Не дать Джервейсу торжествовать.
Но Джек снова удивил ее.
— Ты воспользовался ее положением — я не сомневаюсь в этом. Мне грустно, потому что я виноват во всех ее бедах. Хуже того — она настолько перестала доверять мне, что не рассказала об этом, и потому я не мог сказать ей, что это не имеет никакого значения.
Странное чувство овладело Оливией. Слова Джека отлетали от нее словно камешки, не проникая в сознание, — таким глубоким был шок.
Джервейс засмеялся.
— Ну не надо. Ни один мужчина не может быть настолько святым, чтобы добровольно водрузить рога на свою голову.
Джек повернулся к Оливии и, улыбаясь, пальцем нежно закрыл ей рот.
— Я знаю, любовь моя. У тебя есть причины мне не верить. Но я запомнил уроки, которые жизнь преподнесла мне в последние годы. Один из них преподал мне сержант Харпер, который сказал, что ты самая преданная девчушка, которую он когда-либо знал. Другой урок в том, что доверие основывается на вере. Не на свидетельствах. Ох, Ливви, как я мог не верить тебе?
Слезы застилали ей глаза.
— Это случилось примерно через месяц после дуэли, — произнесла она, стараясь говорить спокойно. — Ты исчез. Мои родители отреклись от меня. У меня не осталось… никого. Он казался таким… — Последнее слово она сумела произнести не сразу, — участливым.
Она все еще ждала, что Джек снова будет обличать ее. Когда он крепко обнял ее и поцеловал в темя, она почти лишилась чувств.
— О, Ливви. Я никогда не прощу себе, что поставил тебя в такое положение.
Из ее уст вырвалось рыдание.
— Он не мог дождаться, чтобы рассказать тебе. Я знала, что он не промолчит.
— Тсс, — зашептал он, укачивая ее в руках. — Это ничего не значит. Он… ничего не значит.
Она услышала, как Джервейс вздохнул, словно бы с отвращением.
— Ну, Джек, ты перестал быть забавным.
Джек еще раз поцеловал Оливию в голову и повернулся к кузену.
— Боюсь, на этот раз ты напрасно тратишь время, Джервейс. Ты официально находишься под арестом и будешь препровожден в Ньюгейт.
Джервейс рассмеялся так, словно Джек сказал что-то необычайно смешное.
— Ты не сделаешь этого. Подумай о скандале, о том, как он скажется на семье.
Удивительно, но Джек осклабился в ответ.
— К черту семью. К черту тебя. Сержант!
Джервейс круто повернулся, собираясь бежать, и налетел на несокрушимую стену — сержанта Харпера с вооруженными людьми.
— Неужели, Джервейс, — зло воскликнул Джек, — ты в самом деле думал, что я позволю тебе уйти?