Стряпчий подскочил ко мне и помахал перед глазами указательным пальцем.
– Госпожа Зоя, не ты ли умоляла о спасении лишь сегодня утром? Вот, я нашел для тебя лазейку в законе. Уважаемый, состоятельный человек желает избавить тебя от боли и бесчестия! Каждая горожанка готова руку отдать, чтобы он взял ее в жены!
– Ах, руку отдать?! Готова поменяться с ними местами! Пусть отдают руку и забирают вашего книготорговца.
Стряпчий осекся.
Бармалан с оскорбленным видом отошел к двери и постучал, вызывая надзирателя.
– Ваша подопечная, Малалио, весьма строптива. Неблагодарна и не очень умна, – бросил он презрительно. – Можно подумать, у нее есть выбор! Что ж, готов подождать. Посмотрим, как она запоет, когда завтра ее отведут в экзекуторий и покажут «железную вдову».
Стряпчий на каблуках повернулся к нему и сложил ладони в умоляющем жесте.
– Господин Бармалан, она передумает! Она согласится. Давайте пока не поднимать разговор о задатке. Если позволите, он останется у меня.
Бармалан покачал головой и едко заметил:
– Ох, стряпчие, скользкое вы племя. Что ж, до свидания, иноземка. Еще увидимся.
Он сунул явившемуся надзирателю монету, надел шляпу, фыркнул и ушел. Следом за ним выскочил и стряпчий, горестно бросив напоследок:
– Надеюсь, у тебя хватит ума принять за ночь верное решение!
Когда дверь закрылась, я бросила в нее пустую миску. Миска грохнула и со звоном покатилась по полу.
– Не надо ломать тюремное имущество, – упрекнул надзиратель из-за двери. – Его стоимость вычтут у меня из жалованья. Нехорошо, госпожа Зоя! Надо бы тебе научиться думать не только о себе.
Глава 5. Злой разбойник Бармалей
Как ни странно, ночью я спала как убитая. Мой организм не выдержал шквала эмоций и отключился. Снов не было: ни добрых, ни страшных. Милосердное, полное забытье...
Тем ужаснее было пробуждение. Меня настойчиво трясла за плечо жесткая рука, а грубый голос увещевал:
– Вставайте, госпожа Зоя. Так все на свете проспать можно! Уж полдесятого. За вами вот-вот явятся.
– Кто явится? Куда? – Подскочила я, не понимая спросонья, чего от меня хочет надзиратель.
– Ну как куда? В экзекуторий вас поведут. У вас на сегодня экзекуция назначена, забыли? На десять часов. К одиннадцати освободитесь уже. Тогда и спите на здоровье. Хотя... спать вам, наверное, после этого не захочется, – смутился надзиратель. – Слыхал я, после этого... ну, этого самого... лихорадка бывает... Ну ничего, доктор вам поможет.
Я сглотнула и часто задышала. Экзекуция! Через полчаса мне отрубят левую руку!
– Завтрак я вам не принесу, уж извините, – продолжал надзиратель. – Доктор сказал, не показано... перед этим делом.
От его объяснений у меня волосы встали дыбом. Но тут внезапно снизошли равнодушие и ледяное спокойствие.
Что ж, деваться некуда. Надо стиснуть зубы и как-то перенести предстоящий кошмар, думала я отстраненно, умываясь и причесываясь. Я им покажу, на что способны жители моего мира. Мы умеем держаться мужественно.
Тупо поднесла мокрую левую руку к глазам и посмотрела на нее в последний раз.
– Доброе утро, госпожа Зоя, – сказал доктор Каспер обыденным голосом, заходя в камеру. – Нам пора.
Он сверкнул очками, с интересом следя за моими замедленными движениями.
– Могу дать вам успокоительное снадобье, – предложил он, понизив голос.
– Не надо, – ответила я заторможено. – Я спокойна... как удав.
– Ясно. Такая у вас реакция на стресс. Бывает.
И тот доктор внезапно сменил тему беседы.
– Стряпчий сказал, что приводил к вам господина Бармалана. Но вы отказались от его предложения?
– Отказалась, – равнодушно подтвердила я.
– Хм... возможно, вы правильно поступили, – доктор зябко повел плечами. – Господин Бармалан… весьма своеобразный человек. С причудами. Хоть и богат, и из знатной семьи – четвертый сын обедневшего барона. Однако его предыдущие две жены… – доктор осекся и махнул рукой. – Идемте же, Зоя. Заставлять палача ждать – дурной тон.
Надзиратель за его спиной виновато погремел наручниками. Я покорно дала их надеть на себя.
Конвоиры повели меня к месту выполнения наказания. Мы шли вниз по узким темным лестницам.
Необычное спокойствие все еще владело мной, но внутри как будто натянулась тонкая струна и начала дрожать, все сильнее и сильнее. Скоро и все мое тело сотрясалось от напряжения, клацали зубы, но мысли текли вяло, отстраненно.