Конечно, отправляя это сообщение в свой архив, Сталин сделал соответствующие выводы; но, чтобы попытаться понять хотя бы направление логики его последовавших действий, следует напомнить известный факт. Главной причиной, по которой накануне войны Англия усиленно поддерживала политику гитлеровского рейха, был Антикоминтерновский пакт. Подписав его 25 ноября 1936 года, Германия и Япония обязались вести совместную борьбу против международного коммунизма. Но для самих участников соглашения особое значение имел второй пункт, который давал им право вмешиваться в дела третьих стран.
Образование «оси» Берлин – Токио носило не столько союзническую, сколько пропагандистскую значимость. Декларируя своей целью борьбу с коммунизмом, пакт должен был скрыть подлинные намерения Германии и Японии в борьбе за мировое господство, но планы по милитаризации страны Гитлер не намеревался скрывать. Наоборот, он заявил о них еще 14 ноября, когда Германия вручила всем державам, представленным в речных комиссиях, ноту, в которой сообщала, что она больше не намерена соблюдать режим, установленный Версальским договором.
О том, что Германия снимает свою подпись под договором, в котором на нее возлагается ответственность за развязывание Первой мировой войны, публично канцлер сообщил 30 января 1937 года. Выступая в рейхстаге, он заявил, что «отныне железные дороги Германии и Рейхсбанк находятся под полным и безусловным контролем правительства». В это же время Германия известила мир и о признании прояпонского режима в Маньчжурии, что для Советского Союза означало усиление угрозы экспансии со стороны Японии на Дальнем Востоке.
И все-таки главные интересы Берлина были сосредоточены в Европе. Здесь немецкая дипломатия никогда не выпускала из своего поля зрения и Польшу, которая сама заигрывала с Германией. Курс официальной Варшавы на сотрудничество с нацистами проложил еще Юзеф Пилсудский, а продолжил его министр иностранных дел Юзеф Бек. Уже в 1935 году Варшаву посетил Герман Геринг. Второй его визит, прикрытый выездом на охоту в Беловежскую пущу, состоялся в январе 1937 года. А 16 февраля в ходе беседы с генеральным инспектором польских Вооруженных сил маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы Геринг заявил: «Канцлер Гитлер поручил мне самым категорическим образом подчеркнуть, что он теперь в большей, чем когда бы то ни было, степени является сторонником политики сближения с Польшей и будет ее продолжать».
При этом Геринг отметил, что «Гитлер однозначно придерживается тезиса о том, что всякий контакт с коммунизмом, а тем самым и с СССР, исключается... Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность, угрожающая с Востока, со стороны России, не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет не только большевизм, но и Россия как таковая независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают».
Подтверждая эту мысль, Рыдз-Смиглы, в свою очередь, подчеркнул, что «в случае конфликта Польша не намерена становиться на сторону СССР». Однако поляки не хотели оставаться лишь сторонними наблюдателями событий. Их по-прежнему волновала «вековая» мечта о землях на Востоке, и рассекреченные документы свидетельствуют, что в польском Генштабе даже было создано «специальное подразделение по работе с национальными меньшинствами на территории СССР».
И поскольку казалось, что интересы Варшавы и Берлина практически совпадали, то полковник Бек закрепил их заключением с Германией договора «о моральном ненападении». Так расчетливая Польша «легла» под Гитлера, как продажная девка, и теперь вся германо-польская пресса начала «войну перьев» против СССР. С этого времени по лекалам германской дипломатии кроилась и польская политика в отношении Чехословакии и Лиги Наций.
Почти сразу к активным дипломатическим маневрам немцев подключились и итальянцы. В начале 1937 года министр иностранных дел Италии Чиано провел переговоры в Белграде, а 25 марта был подписан «договор о дружбе» между Италией и Югославией, который немецкая печать встретила с шумным одобрением. «Братский» хоровод 1937 года, в центре которого невольно оказалась Чехословакия, расширился, когда ревностный поклонник Германии и Италии югославский премьер Стоянович заключил еще один пакт – о дружбе между Югославией и Болгарией.
В это же время после нажима из Берлина и Варшавы, румынский король Кароль II тоже совершил резкий поворот в сторону Германии. Это позволило нацистам развернуть в Румынии широкую работу своей агентуры, ее опорой стала «Железная гвардия», начавшая активную подготовку фашистского переворота. Примечательно, что отец лидера организации «капитан» Корнелиу Зеля Кодряну был не этническим румыном, а поляком, но сближению Румынии с Германией особенно старательно способствовал и министр иностранных дел Польши полковник Бек. По соглашению с Берлином уже в апреле 1937 года он совершил поездку в Бухарест, где настойчиво убеждал румынское правительство принять участие «в блоке нейтральных государств», который будет создан под руководством Германии как преграда большевизму.
Одновременно Бек уговорил румынских лидеров воздержаться от подписания договора о взаимопомощи с Чехословакией и добился организации сотрудничества Генеральных штабов Польши и Румынии. Конечно, ярая подготовка окружения Чехословакии не являлась только проявлением политического прелюбодейства Польши. То был продуманный и алчный расчет. С помощью нацистов поляки рассчитывали захватить «прибалтийские, литовские и советские земли», чтобы «раскинуть свою великую державу от моря и до моря».
Конечно, Сталин не мог знать деталей этой тайной дипломатии, но, наблюдая за событиями в Европе, ему не составляло труда понять, что внезапно вспыхнувшая «дружба» с Германией государств, находившихся у границ СССР, имела определенную направленность. Поэтому, читая переданное ему 7-м отделом ГУГБ агентурное сообщение из Вашингтона о том, что «секретные статьи японо-германского договора являются статьями самого настоящего военного союза», а «Италия, видимо, присоединится к соглашению уже весной», он лишь убедился в правильности своих оценок.
Однако главный вывод, который он сделал из сообщения советской агентуры в Вашингтоне, заключался в том, что в случае начала войны Японии против Китая Америка сохранит нейтралитет. Для Сталина не были секретом и причины, по которым Англия тоже «будет сохранять отношения с антикоммунистическим движением – благожелательный нейтралитет». Демонстрируя «политику невмешательства», правительство Великобритании стремилось изолировать СССР, чтобы направить гитлеровскую агрессию на Восток. Одновременно Сталин прекрасно понимал, что при любом раскладе сил в войну неминуемо будут втянуты как прибалтийские страны, так и любые другие государства, непосредственно граничившие с Советским Союзом. Он не забывал и опыт истории, который свидетельствовал: при подготовке к нападению со стороны потенциальных противников усиливается агентурная работа. Так было накануне Русско-японской войны 1905 года, то же самое происходило перед империалистической войной 1914 года.
Но что мог советский вождь противопоставить откровенно враждебной политике всей Европы? Окруженный со всех сторон враждебными режимами, Советский Союз мог рассчитывать только на собственные силы. И с момента прихода Гитлера к власти советское правительство, Наркомат обороны и органы госбезопасности в качестве наиболее вероятных агрессоров, способных напасть на СССР, рассматривали Германию, Польшу и Японию. Поэтому все решения, принятые Сталиным в 1937 году, нужно рассматривать исключительно как прерогативу подготовки к отражению агрессии.
2 мая состоялось торжественное открытие канала Москва – Волга, строительство которого продолжалось четыре года. Уже с утра набережные реки Москвы были заполнены народом. При всеобщем ликовании собравшихся расцвеченная сигнальными флагами колонна кораблей торжественно проследовала от Московского моря до Химок, а прибывшая из Горького флотилия теплоходов и катеров, специально построенных для работы на канале, прошла до причала северного порта столицы.