И в этом случае органы расследования и суд квалифицировали преступление Ралдогина по одной лишь ст. 74 УК, тогда как явно шовинистические хулиганские действия последнего давали полное основание применить в данном случае квалификацию по ст. 59-7 УК (пропаганда или агитация, направленная к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно — распространение или изготовление и хранение литературы того же характера).
В связи с изложенным предлагаю органам прокуратуры: 1) в порядке осуществления надзора за расследованием обеспечить, чтобы хулиганские действия, сопровождавшиеся или конкретно выраженные в контрреволюционных либо шовинистических выпадах, квалифицировались по правилам о совокупности преступлений по ст. 58–10 либо по ст. 59-7 УК РСФСР и соответствующим ст. УК других союзных республик».
Можно ли осудить юридическую меру, направленную на цивилизованную защиту национальных прав граждан и привлечение к ответственности за оскорбления достоинства власти и ее руководителей? Разве сегодня дозволено топтать ногами портрет президента? Следует подчеркнуть, что этот приказ в числе прочего усиливал ответственность и за антиеврейскую агитацию. Причем именно в кулацкой среде были особо распространены злоба и ненависть по отношению к «жидам-евреям», которых раскулаченные считали главными виновниками своих бед. Поэтому странно, что люди, принадлежащие к нации, которую защищали советские законы, льют крокодильи слезы по поводу уничтожения Сталиным «рачительного мужика-кулака», «пьяных хулиганов» и злобствующих болтунов, лицемерно причисляя их к «жертвам политических репрессий».
Глава 6. «Уголовно-кулацкая» опасность
Массовое бегство кулаков из мест высылки проявилось уже в начале коллективизации, но остановить такую тенденцию оказалось невозможно — для этого у властей не было ни сил, ни средств, ни соответствующих карательных структур. Подобное наблюдалось и в исправительных лагерях, из которых бежало: в 1935 году 64493 заключенных, в 1936-м — 58313, в 1937-м — 58264, в 1938 — 32032.[27] Многие из бежавших кулаков и уголовников жили с поддельными документами, пополняя бандитские и воровские группировки в городах и на стройках. Другие, вернувшиеся после отбывания наказания за уголовные преступления в деревни и села, не забыли «обиды», причиненные им властью, и не упускали случая, чтобы свести счеты, вредя колхозам и терроризируя колхозников. Уже к концу 1936 года в стране сформировался широкий деклассированный слой населения, активно сотрудничавший с криминальными структурами.
И 4 июля Ежов разослал руководителям управлений НКВД директиву № 266, в которой предписывалось взять «на учет всех осевших в вашей области кулаков и уголовников, вернувшихся по отбытии наказания и бежавших из лагерей и ссылок. Всех учтенных кулаков и уголовников подразделите (на) две категории: первую — наиболее враждебные элементы, подлежащие аресту и расстрелу в порядке административного проведения их (дел) через тройки; вторую — менее активные, но все же враждебные элементы, подлежащие высылке в районы по указанию НКВД СССР. К 8 июля с.г. телеграфом донесите мне количество лиц первой и второй категории указанием отдельно кулаков и уголовников. О времени начала операции и порядке ее проведения — указания дам дополнительно».[28]
Однако, указывая на необходимость борьбы с контрреволюционными элементами с высоких трибун, в действительности сами партийные руководители полной информации о беглецах с мест отбывания наказания не имели. Регистрацией таких категорий криминализированных граждан, продолжавших преступную деятельность, занималась милиция и в первую очередь — отделы уголовного розыска. Поэтому с получением директивы наркома городские и районные отделы НКВД — все подразделения ГУГБ и милиции приступили к просмотру своих картотек и архивов.
Одним из первых шифртелеграмму в ЦК прислал второй секретарь Красноярского обкома П.Д. Акулинушкин. Он сообщал: «Тройку образовали в следующем составе: председатель Леонюк — начальник УНКВД, Горчаев — зам. председателя крайисполкома и Рабинович — помощник начальника краевого Управления НКВД. Просим для северных районов продлить срок проведения решения ЦК до 1 августа». О том, что «окончательные данные» они передадут дополнительно, извещали многие партийные руководители. В этот же день, сообщив состав тройки, секретарь обкома партии Татарской АССР А.К. Лепа извещал: «Проверили: учета сколько-нибудь удовлетворительного указанных категорий кулаков и уголовников НКВД не имеет. Поэтому прошу изменить решение той части, в которой говорится — в пятидневный срок сообщить количество подлежащих расстрелу, также высылке, дав срок месячный».[29]