Я далек от того, чтобы морализировать по поводу политики невмешательства, говорить об измене, о предательстве и т. п. Наивно читать мораль людям, не признающим человеческой морали. Политика есть политика, как говорят старые, прожженные буржуазные дипломаты. Необходимо, однако, заметить, что большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом».[49]
Впрочем, о том, что западные державы рассчитывали на большую войну Японии с Советским Союзом, свидетельствует мнение министра иностранных дел Франции И. Дельбоса. В августе 1937 года, во время переговоров в Париже, американский посол В. Буллит заявил: «Японская атака в конечном счете направлена не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бейпина и Калгана, чтобы подготовить атаку против Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал…».
То есть если рассматривать последовавшие события в ретроспекции, то Вторая мировая война, завершившаяся капитуляцией Японии, началась именно с момента инцидента у моста Марко Поло. Однако Сталин не принадлежал к людям, занимавшимся «остроумием на лестнице», к тем, кто крепок «задним умом». Человек дела, способный принимать ответственные решения, летом 1937 года он не только начал Большую чистку по ликвидации в стране «пятой колонны». Фактически именно в это время Советский Союз принял непосредственное участие в начавшейся мировой войне. И, чтобы понять логику последовавших решений Сталина, приведем малоизвестные факты, обычно не принимаемые во внимание историками.
Западная провинция Синьцзян являлась в Китайской империи не только крупнейшей территорией, но и наиболее многонациональной по составу проживавшего здесь в начале XX века населения — уйгуры, китайцы, казахи, киргизы, дунгане, монголы, татары, таджики, узбеки, сибо, маньчжуры, солоны, русские. Из Синьцзяна вел более короткий путь в Индию — около 1000 км. Ближе, чем в Восточный Китай. И хотя он проходил по высокогорным перевалам, доступным только для вьючных караванов, в дела провинции активно вмешивались Япония, Великобритания и Германия.
До начала 30-х годов прошлого века 60 % населения Синьцзяна составляли уйгуры — тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 % казахи. Кроме того, на его территории нашли свое прибежище и многочисленные эмигранты из советских среднеазиатских республик и Казахстана, бежавшие во время Гражданской войны и коллективизации. В начале «30-х годов в этой китайской провинции проживало: 60 тыс. киргизов, 30 — русских, 20 — таджиков, 15 — узбеков и 2 тысячи татар».
Не будем вникать в проблему: кто подбрасывал дрова под котел, в котором были перемешаны интересы разноплеменных народов, но уже в 1931 году в этом районе вспыхнуло синьцзянское восстание, продолжившееся три года. Установить спокойствие китайским властям удалось только в 1934 году при помощи Алтайской добровольческой армии. Она вступила в Синьцзян с территории Алтая и состояла из бойцов Красной Армии и войск ОГПУ. Конечно, вмешательство Советского Союза в события на соседней территории объяснялось стратегическими интересами. Дело даже не в том, что Восточный Туркестан имел границу с СССР протяженностью более 2 тыс. км. Из Синьцзяна открывался кратчайший путь к Казахстану, Западной Сибири и Уралу, то есть к регионам, где находились новые угольно-металлургические базы — Кузбасс и Караганда. Поэтому появление в Западном Китае недружественного государства могло создать непосредственную угрозу безопасности СССР.
Исходя из этого, советское руководство последовательно строило политику, целеустремленно направленную на поддержку в Синьцзяне китайских властей. Такой позиции способствовало и то, что управлявший Восточным Туркестаном китайский генерал Шен Шицай тоже провозглашал принципы вечной дружбы с «великим северным соседом». Но именно эта дружба губернатора провинции с Советами не устраивала уйгурских националистов, и в апреле 1937 года командир 6-й уйгурской кавалерийской дивизии Махмуд Сиджан при поддержке духовенства организовал восстание в Кашгаре. На борьбу с взбунтовавшимися уйгурами правительство провинции бросило китайские войска, снабженные советским оружием; однако подавить выступление не удалось. Наоборот, к восставшим присоединились еще и части 36-й дунганской дивизии.
Стремясь предотвратить возникновение на южных границах страны оплота агрессии и не допустить распространения восстания на территорию СССР, советское правительство взяло на себя снабжение синьцзянской армии вооружением и направило военных советников. Одним из них стал будущий маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза П.С. Рыбалко. Для оказания помощи губернатору Шен Шицаю советское командование приступило к разработке плана вторжения на территорию Восточного Туркестана.