– Я очень рада, – она ответила с той же теплотой.
– Я приеду около пяти.
– Я работаю до семи, – она сжалась, ожидая, что он рассердится, что ее работа снова мешает их отношениям.
– Хорошо, в семь, – ответил он и, поколебавшись, спросил: – Лив, почему ты не борешься с Крамером? На тебя это так не похоже – сидеть сложа руки.
Она провела рукой по покрывалу. Он прав, она всегда встречала противника с открытым забралом и не отступала, как впрочем, не отступала ни перед каким препятствием, встречавшимся на ее пути.
– Единственное, что могло бы мне сейчас помочь – независимая медицинская экспертиза, – сказала она, – но я не уверена, что у меня хватит сил пройти через это.
– Не сдавайся, Лив, прошу тебя. Независимо ни от чего, ты можешь рассчитывать на мою поддержку, обещаю.
Она поблагодарила его, удивленная и немного настороженная, не в состоянии до конца поверить в его искренность. Однако когда она повесила трубку, то уже приняла решение и, несмотря на поздний час, позвонила Майку Шелли.
Майк спокойно слушал, пока она излагала ему свой план. Она догадывалась, о чем он думал: независимая экспертиза затронет не только ее, но и все отделение скорой помощи.
– Пожалуйста, подожди денек-другой, прежде чем что-либо предпринимать, – сказал Майк наконец. – Дай мне немного подумать.
Положив трубку, она почувствовала себя гораздо лучше, не такой беспомощной, как полчаса назад. Она стояла перед зеркалом на дверце шкафа, рассматривая свое отражение в полный рост. На волосах – белая пена от шампуня. Оливия позволила полотенцу упасть на пол и повернулась, чтобы увидеть себя в профиль. Бесспорно, ее живот слегка округлился. Если Пол прикоснется к ней, он все поймет. Во всяком случае, Алеку этого вполне хватило, чтобы остановиться.
Вместо того, чтобы надеть ночную рубашку, она облачилась в футболку и единственные джинсы, которые еще сходились на ней. Затем она отправилась в кладовку и выбрала пару отверток и гаечный ключ из небольшого набора инструментов, оставленного ей Полом. Она принесла их в детскую вместе с радиоприемником и стаканом имбирного пива, предвкушая длинный и приятный вечер, посвященный сборке кроватки.
Вечером следующего дня Майк вызвал Оливию и Джонатана к себе в кабинет. Джонатан сел у окна с кислой улыбкой, ставшей в эти дни неотъемлемой принадлежностью его лица. Оливия же расположилась на ближайшем к двери стуле.
Майк подался вперед, опершись локтями на стол.
– Джонатан, – начал он, – я хочу, чтобы ты опроверг в прессе свое заявление о «сокрытии фактов».
– Я не собираюсь отказываться от того, что считаю правдой.
Майк покачал головой.
– Оливия намерена потребовать независимой медицинской экспертизы, и если это произойдет, я изложу комиссии то, что считаю правдой, а именно: в случае с О'Нейл вы оба были правы. – Майк говорил медленно, как бы опасаясь, что Джонатан не сможет уловить ход его мыслей. – Оливия была права, потому что имела знания и опыт для выполнения операций подобного типа. Если бы она не попыталась спасти жизнь миссис О'Нейл подобным образом, этот случай квалифицировался бы как преступная небрежность врача. Но и ты, Джонатан, тоже был прав. И знаешь почему? – не дожидаясь ответа, Майк продолжил: – Потому что ты необходимых знаний и опыта для выполнения таких операций не имел. И если бы ты попытался это сделать, то твоя попытка тоже квалифицировалась бы как преступная небрежность врача. Итак, – Майк откинулся на спинку стула, не отрывая взгляда от Джонатана, – ты хочешь, чтобы общество услышало мое мнение?
Джонатан побледнел, на верхней губе у него выступили бусинки пота.
– Ты передергиваешь…
– Ничего я не передергиваю, – прорычал Майк, снова подаваясь вперед, и Оливия, не меньше Джонатана, поразилась этой неожиданной вспышке гнева. – Ты напишешь это опровержение, Оливия потребует независимой медицинской экспертизы, чтобы защитить свое доброе имя. И она его защитит, можешь не сомневаться, но ты при этом вряд ли будешь выглядеть хорошо.
Она почти физически ощущала на себе взгляд Джонатана – свирепый, прожигающий насквозь.
– Не беспокойся, – сказал он ей, вставая, – я немедленно ухожу в отставку. И теперь ты сможешь спокойно резать животы, сколько твоей душе угодно. И мне на это наплевать.
Он снял с шеи своей стетоскоп и, прежде чем выскочить из кабинета, театральным жестом бросил его на стол перед Майком.
Майк взглянул на стетоскоп, и Оливии показалось, что он пытается сдержать улыбку.
– Извини, что не сделал этого раньше. – Майк перевел взгляд на Оливию. – Пожалуйста, подожди с независимой экспертизой, пока не станет ясно, чем все это закончится. – Майк указал подбородком на телефон: – Пожалуй, я позвоню в «Газетт» и сообщу им свежую новость!