Однако Мери знала Энни и понимала, что не физическая боль будет терзать ее.
Ветер поднялся внезапно. Он свистел наверху, и дождь забарабанил по фанере на окнах. Свет в доме мерцал, но не гас. Мери стояла перед окном рядом с камином и наблюдала, как в несколько секунд все потемнело настолько, что ожил сигнальный луч маяка, словно уже наступили сумерки. Она могла различить в океане белые гребни волн, все ближе подбирающихся к маяку, жадно лижущие дюны.
Потом она разглядела фары автомобиля, пробивающегося к дому сквозь дождь и мрак. Машина остановилась в нескольких футах от крыльца, и только тогда она сообразила, что это машина Энни. Мери схватила с вешалки плащ и с трудом открыла дверь. Ветер вырвал дверь из ее рук и с грохотом швырнул на стену дома. Мери пришлось схватиться за перила, чтобы ее саму не унесло с крыльца.
Когда Мери открыла дверцу машины, Энни плакала. Мери кое-как укутала плащом свою молодую подругу, накинула ей на голову капюшон, и они побежали к дому. Напрягая все силы и чуть не задохнувшись от напряжения, Мери закрыла входную дверь. Она обернулась и увидела, что Энни, сгорбившись, уже сидит на диване, укутавшись в мокрый плащ. Она всхлипывала, закрыв лицо руками. Мери оставила ее одну и пошла на кухню, чтобы снова подогреть чайник. Она как раз доставала из шкафчика чашки, когда свет погас, и в доме воцарилась тьма.
– Мери? – позвала Энни из гостиной. Ее голос звучал совсем по-детски.
– Сейчас я зажгу лампы, – отозвалась Мери, нащупывая на кухонном столе спички. – Я через минуту приду.
Она оставила одну лампу гореть на кухне, а другую отнесла в гостиную. Она выглянула в окно, но не увидела ничего кроме мрака. Даже сигнальный луч маяка не мог подсказать ей, насколько близко вода, и скоро ли им придется переместиться на второй этаж.
– Я не смогла поехать домой, – сказала Энни. В свете лампы ее лицо было серым. И, когда Мери помогла ей снять плащ, зубы выбивали дробь. – Я просто не могла встретиться с Алеком лицом к лицу.
– Я позвоню ему и скажу, что с тобой все в порядке, – предложила Мери.
Энни посмотрела на телефон, стоявший в углу на столике.
– Может быть, лучше я сама? Ему покажется странным, если я не поговорю с ним.
Мери переставила телефон поближе к дивану, чтобы Энни не нужно было вставать, и сама набрала номер – у Энни сильно тряслись руки.
– Алек, я заехала к Мери убедиться, что у нее все в порядке. Но погода здорово испортилась, и я думаю, что мне лучше остаться.
Мери наблюдала за выражением лица Энни. Голос не выдавал ее, но если бы Алек увидел боль в ее глазах, он бы обо всем догадался. Хорошо, что она не поехала домой.
– Могу я поговорить с Клеем? – спросила Энни. – А-а-а, ну, хорошо. Может быть, проспит весь ураган… Да, у нас все в порядке. Просто сидим, пьем чай, – она засмеялась, но слезы струились по ее щекам, и она безуспешно утирала их тыльной стороной ладони.
Мери почувствовала, что сама вот-вот расплачется, и глубоко вздохнула, чтобы удержать слезы.
– Алек, – сказала Энни, накручивая на палец телефонный шнур, – я так тебя люблю!
Энни повесила трубку и свернулась калачиком в углу дивана. Она конвульсивно подергивалась. В сундуке в нижней спальне Мери нашла одеяло и укутала ее. Она принесла Энни чай и, пока та пила, держала чашку. Потом Энни посмотрела на нее.
– О Господи, Мери, что я наделала? Мери села рядом с ней.
– Может быть, это урок? – сказала она. – Для тебя и для меня – для нас обеих. Ведь это я сделала все таким простым для тебя. Я позволила тебе реализовать мои собственные мечты, которые вообще-то не должны были воплотиться. Я виновата так же, как и ты.
– Ш-ш-ш, Мери. Не говори о вине. – Энни покачала головой, сжимая руки на коленях. На ее лице не осталось ни кровинки. – Это так больно. Они говорили, ничего страшного, но все оказалось просто чудовищным, но я заслужила каждую капельку боли.
– Нет, все совсем не так. Ты…
Что-то громыхнуло в наружную стену дома, и Энни вскочила.
– Мне это не нравится, – она поплотнее укуталась в одеяло. В комнате разносился жуткий свист ветра.
– Нам нужно подняться наверх, – сказала Мери. Энни медленно поднималась по лестнице. Ей явно было гораздо хуже, чем обычно бывает в таких случаях. Мери устроила ее в маленькой спальне, которую уже привыкла считать спальней Энни. Она наблюдала, как ее молодая подруга забирается в постель, не раздеваясь и все равно дрожа как в лихорадке, и затыкает уши, чтобы не слышать ветра, который издавал пронзительный визг в комнатах второго этажа. Она начала невнятно бормотать что-то совершенно бессмысленное, лоб ее пылал. Мери намочила тряпку в холодной воде и протерла лицо и руки Энни, решив, что в следующую чашку чая обязательно добавит бренди.