– Я как раз одна из них.
– В самом деле? У вас есть сестра-близнец? – он пытался представить себе ее в двух экземплярах.
– Нет, он был мальчиком.
– Был?
– Он умер несколько лет назад. – Оливия взмахнула рукой, как бы отмахиваясь от этой темы. – Так или иначе у меня то и дело возникает чувство, что их там внутри двое, и это повергает меня в панику. Правда, когда я несколько дней назад была у врача и слушала сердцебиение, то слышала только одно сердце.
Они замолчали, ожидая, пока перед ними расставят заказанные блюда. Луч солнца мерцал в прямых темных волосах Оливии.
– Как у вас дела с мужем? – спросил Алек, когда официантка оставила их одних.
Оливия подняла вилку:
– Так себе. Похоже, он совершенно мною не интересуется. Я позвонила сказать, что люблю его – как вы мне посоветовали – а он ответил, что не заслуживает моего беспокойства.
Она попыталась улыбнуться, но не вполне удачно. – Может быть, он чувствует себя виноватым из-за своего романа с той женщиной? – Алек заметил, как она вздрогнула.
– У него не было никакого романа. Я же говорила вам, что это была скорее фантазия.
– Извините, – сказал он.
Некоторое время Оливия была занята салатом, а затем продолжила:
– Их отношения были чисто деловыми, но потом она завладела его мыслями, он стал постоянно говорить о ней, сравнивать со мной и я не выдерживала сравнения.
– Не могу в это поверить.
– Она была замужем, и совершенно не интересовалась им. Он признался, что все это было исключительно с его стороны, – она говорила с напором, как будто пыталась вместе с Алеком убедить и саму себя. Себя даже больше, чем его.
– Как бы то ни было, – продолжала она, – я не иду ни в какое сравнение с образом этой женщины, поэтому, когда она… поэтому даже несмотря на то, что не мог обладать ею, он все равно оставил меня.
Алек нахмурился. Похоже, ее муж – изрядная скотина.
– Он говорил только о ней, и я смирилась с этим. Мне казалось, что не нужно реагировать слишком резко. Надо дать ему возможность выговориться, освободиться от нее, но этого так и не произошло.
– Может быть, он ушел, считая, что так будет ближе к ней? Я имею в виду, извините, Оливия, может быть, он хотел завести с ней роман и полагал, что при этом было бы непорядочно оставаться с вами. Поэтому он и…
Оливия покачала головой:
– Она уехала до того, как он ушел.
– Куда она уехала? Может быть, он все еще в состоянии с ней общаться?
Она вдруг засмеялась, а затем прикрыла губы ладонью.
– Нет, я уверена, что это не так, – она взяла в руку вилку. – Она в Калифорнии.
– Калифорния – не другая планета. Почему вы так уверены, что он по-прежнему не поддерживает с нею связь?
– Он бы мне сказал. Он никогда не скрывал от меня свои чувства, хотя иногда мне хотелось бы этого, – она посмотрела на Алека через стол. – Очевидно, она была лучше меня, именно в том, что важно для моего мужа.
Алек откинулся на спинку стула.
– Но послушайте, – сказал он, – у человека навязчивая идея. У него сдвиг по фазе. Не надо внушать себе, что он прав. Он никогда не знал ее в действительности. Если бы такая возможность ему представилась, он мог бы обнаружить, что она просто мегера.
Она опустила голову, и на кончиках ее ресниц он заметил маленькую блестящую слезинку, которая, капнув на бледно-лиловую блузку, оставила на груди круглое темное пятнышко.
Он наклонился к ней:
– Оливия?
Она поднесла салфетку к глазам и кинула взгляд на других посетителей.
– Простите, – тихо сказала она. – Думаю, вы пригласили меня на обед не для того, чтобы я ставила вас в неловкое положение.
Он придвинулся поближе к столу.
– Но я пригласил вас на обед и не для того, чтобы расстраивать.
Она почувствовала прикосновение его коленей под столом и чуть-чуть отодвинулась. Ее пальцы теребили салфетку, методично превращая ее в длинные лохматые полоски.
– Я просто не могу этого понять, – сказала она. – Он был такой милый, пока не встретил ее. У нас был прекрасный брак – просто замечательный, и вдруг он развалился. Я все еще жду, что он станет прежним Полом, но ощущение такое, как будто он умер.
Алек покачал головой:
– Может быть, это просто спячка. Оставайтесь в его жизни, Оливия, пока он не проснется. Напомните ему, как все было хорошо раньше.
Она перестала плакать, но нос у нее покраснел, и это придавало ей беспомощный вид. Перед ним была совершенно другая женщина, совсем не похожая на ту, с которой он встречался неделю назад и которая педантично описывала свою попытку спасти жизнь Энни.
– Я пыталась что-то сделать, чтобы немного больше походить на нее, – сказала она, – на ту женщину.
Алек снова нахмурился:
– Но ведь полюбил-то он Оливию, ведь так? И именно с Оливией у него были прекрасные отношения, а не с этой… – он хотел сказать «сучкой», но ему было неловко использовать подобное слово в разговоре с ней, – …не с той женщиной, от которой у него в голове что-то приключилось.
Она прижала к груди руки с крепко – до белизны – сжатыми кулаками.
– Я никак не могла забеременеть, – сказала она, – думаю, из-за этого все и изменилось. Изменились его чувства. Мне сделали операцию, но было уже поздно.
– Может быть, если бы вы сказали ему о ребенке…
– В этом случае я никогда не буду уверена, что он вернулся из-за меня, а не из-за ребенка.
У нее в сумочке загудел пейджер, и она достала его, чтобы выключить.
– Здесь есть телефон? – спросила она.
– Думаю, они разрешат вам воспользоваться телефоном ресторана.
Она встала, выпрямилась и, тряхнув блестящими темными волосами, направилась в контору ресторана, мгновенно преобразившись в деловую женщину.
Когда Оливия вернулась за стол и снова заняла свое место, Алек кормил гусей, отламывая кусочки от недоеденного хлеба.
– Вам нужно идти? – спросил он. Она покачала головой:
– Они справятся без меня.
Она посмотрела на клочки своей разорванной салфетки и нахмурила брови, как будто не могла понять, откуда они здесь появились. Собрав обрывки в кучку, она сложила их на тарелку и печально улыбнулась Алеку:
– Извините. Когда я в следующий раз начну жаловаться на свои проблемы, заткните мне чем-нибудь рот.
– Меня это совершенно не напрягает, – сказал он, бросая последний кусок хлеба в воду. Гуси с шумом накинулись на него. – Хотя ваши обстоятельства и отличаются от моих, но нас объединяет то, что мы оба одиноки. Я понимаю ваши чувства.
Теперь, когда у нее не было салфетки, она крутила пальцами трубочку в своем стакане.
– Когда меня стала одолевать тоска по Полу, я подумала, каково вам приходится без Энни, даже без всякой надежды на то, что она когда-нибудь будет рядом. И я… – она замолчала на какое-то время, качая головой. – Мне не хватает ласки. Я имею в виду не секс, а просто… прикосновения рук, просто близость с другим человеком. Пока не лишишься чего-то, не знаешь, как это хорошо.
Он кивнул, а она откинулась на спинку стула и снова уронила руки на колени.
– Я стала ходить на массаж просто для того, чтобы снова почувствовать, что кто-то прикасается ко мне, – сказала она.
Он улыбнулся ее искренности, ему было понятно, о чем она говорит. Интересно, кто делал ей массаж: мужчина или женщина, и имело ли это какое-нибудь значение. Может быть, ему тоже стоило сходить на массаж? Интересно, какие чувства возникают, когда платишь кому-то за то, чтобы он облегчил тоску твоего тела, страдающего от одиночества?
По дороге обратно в студию они остановились у светофора на пересечении дорог в Кроутан и Эш. Алек показал в направлении залива:
– Видите третий коттедж справа? Мы с Энни жили там, когда только приехали в Аутер-Бенкс.
Маленький коттедж возвышался на сваях над песком. Он потемнел от времени, и был таким уже тогда, когда они с Энни жили в нем.
– Как вы понимаете, у нас было не так много денег.
Оливия некоторое время хранила молчание, а когда «бронко» снова начал двигаться, медленно пробираясь сквозь плотный поток автомобилей, сказала: