Особист стоял как потерянный, явно не зная, что сказать. Наверное, мне самому надо брать инициативу на себя… ну, не моя это работа, не знаю я, что в этом случае делать?! Заступаться за этого обормота? Он мне самому противен, да и мужики тоже не поймут, вон смотрят волками. А вот их я понимаю, мальчик забыл, что он не на Болотной Площади, и отгреб по полной, но, что же делать дальше?!
Дальше все сделалось само, к нам в трюм по трапу спустились три морпеха, два рядовых и сержант, очевидно, их привлек Катькин визг, не услышать этот сигнал, помощнее ревуна боевой тревоги, было просто невозможно.
— Сержант Некрасов, — козырнул старший, — товарищи офицеры, — обратился он к Злобину и Смурному, — отчего вы, э-э-э, товарищи лейтенанты, применяете меры физического воздействия к этому гражданину? По всей группе кораблей объявлено Осадное положение и особый режим безопасности.
— Товарищ сержант, — Смурной рывком поднял Позникова на ноги, — это наше дело… И вообще вы забываетесь, тут старшие по званию есть!
— Извиняюсь, но мы на вахте и соответственно уставу и спрашиваем. А дело может и ваше? — Сержант щелкнул гарнитурой, — товарищ лейтенант, докладывает Брюс, ЧП в «секретном» трюме, мордобой. Так, сейчас будете?! Жду! — Морпех развел руками, — Сейчас наш лейтенант придет — разберется! Будет мало — подключим майора!
Очевидно, Василий понял, что через их с Сергеем несдержанность могут произойти большие неприятности, — Этот гад, — он еще раз встряхнул свою жертву, — вопил, что надо сдаться американцам и продать им все наши секреты…
— Это он зря! — по трапу спускались лейтенант, кажется его фамилия Жуков, и майор Новиков, который криво усмехнувшись произнес, — американцам мы сдаваться не будем, а поскольку у нас сейчас Осадное Положение, то за такие идейки положен трибунал. — майор посмотрел на двух морпехов, — Парни, возьмите эту, слизь и тащите ее на верхнюю палубу. Судить будем судом военного трибунала, тройкой. И вы, товарищи офицеры и инженеры, следуйте за нами. Надо во всем разобраться, так что прошу следовать за нами, будете свидетелями! — он обвел взглядом мою публику, — Ну что, кто еще желает бежать в Штаты? Могу вам гарантировать, что дальше ада вы не убежите! Извините, товарищи офицеры, — обратился майор к особисту и старшему РТВшнику, — служба.
Желающих спорить с морскими пехотинцами не нашлось, и они быстро вытащили Позникова на палубу, несмотря на то, что под конец он пришел в себя и пытался упираться.
На палубе нас уже ждал Одинцов, взгляд его был тяжел.
— Этот самый? — спросил он у меня, вот видите, до чего доводит в нашем деле идеологическая нечистоплотность. — Идемте! Судить его будем пусть и скорым, но открытым судом. Пусть все видят, что бывает с трусами, изменниками и паникерами. А потому в кают-компанию, там есть все необходимое, чтобы устроить трансляцию на остальные корабли, особенно на этот гадюшник «Бутому».
В кают-компании ничего не изменилось с момента Военного Совета, все также были закреплены камеры, все так же висела на стене плазменная панель. Председательствовал в тройке Одинцов, заседателями были майор Новиков и кап три Алексеев. Когда процесс начался, неожиданно Одинцов спросил у подсудимого.
— Ну-с, молодой человек и чего вы нам можете сообщить по делу? — и что тут началось! Мне стало просто плохо, когда этот кадр начал в голос орать как он их всех ненавидит, таких-сяких совков, кровавую гебню, жуликов и воров… По моему, слюна брызгала метра на полтора, ругань в сторону России сменялась слащавыми дифирамбами штатам. О боже, какую змею я пригрел в своем коллективе! Где-нибудь в московском суде, данный кадр был бы отпущен на свободу вечером, в крайнем случае рано утром. Вся та мерзость, что вылетала из его поганой пасти, по системе видеотрансляции мгновенно доводилась до команд всех четырех кораблей.
— Довольно! — неожиданно стукнул по столу Одинцов, — Мне кажется достаточно. Кто-нибудь хочет выступить в защиту этого человека? Нет?! Тогда… Валериан Григорьевич?
— ВМСЗ, товарищ Одинцов, — произнес старший офицер «Вилкова», ВМСЗ и никак иначе.
— Товарищ майор? — обернулся Одинцов к Новикову.
— Поддерживаю! Призыв к измене, в военное время, при действующем Осадном Положении однозначно карается Высшей Мерой Социальной Защиты, смертной казнью, — майор посмотрел на Одинцова, — Товарищ председатель трибунала.
— Утверждаю! — Одинцову подали уже написанный приговор и он поставил на нем свою размашистую подпись, — Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Привести приговор в исполнение. Товарищ майор?