— Не только дозор, — предложил вдруг царь, рассматривавший карту островов. — Заминировать подходы к ним в море и внутренние воды, куда японцы зайдут, ежели там обосноваться решат. Им досада, да и потеряют на минах что-нибудь. И время выиграем…
После небольшого совещания и внесения нескольких уточнений получился неплохой план. Два минных транспорта, «Амур» и «Енисей», воспользовавшись выходом в море крейсеров, отогнавших японские «собачки» в море, сходили к Эллиотам и ночью осторожно вернулись назад. Кораблей же в дозор решили не посылать, опасаясь, что от японцев им не ускользнуть…
Адмирал Того, уверенный, что ему удастся отрезать русских от гавани, повел свой флот к Порт-Артуру. Его не остановили даже следующие две радиограммы, сообщавшие, что подошедшие к Эллиотам силы потеряли один транспорт от мин, и что русские, выслав вперед крейсера, пустившиеся в погоню за разведчиками, не спешат уйти подальше от берегов.
Встреча произошла раньше, чем ожидали и Того, и Гильтебрандт. Так как по совершенно житейской случайности оба флота шли примерно одним курсом навстречу друг другу. Едва впередсмотрящий доложил о дымах прямо по курсу, Гильтебрандт приказал увеличить скорость до двенадцати узлов и быть готовым всей эскадре дать ход в пятнадцать узлов. Пятерка броненосцев и два стареньких броненосных крейсера шли прямо на противника. Однако японцы вовсе не собирались драться близко к гавани, стали разворачиваться последовательно, увеличивая скорость хода. На «Петропавловске» внимательно наблюдали за маневрами вражеских кораблей.
— А вам не кажется, господа, что они нас заманивают, — проговорил Свенторжецкий.
— Весьма возможно, — ответил ему Гильтебрандт, — но пока мы можем обстрелять концевые крейсера, а затем уйти. Впрочем, — обратился он к капитану первого ранга Яковлеву, — прикажите взять два румба влево.
Эскадра послушно повторила маневр флагмана, сворачивая в сторону от предыдущего курса и открывая углы обстрела всей колонне русских броненосцев.
— Но расстояние пока слишком велико, — возразил Свенторжецкий. И в это время не выдержали нервы у кого-то из артиллеристов идущего мателотом «Севастополя». Раздался грохот залпа и рядом с очередным проходящим точку поворота японским кораблем выросли ясно различимые столбы воды.
— А ведь накрытие, — восхитился Гильтебрандт. — Евгений Владимирович, как считаете, попробуем?
— Если вы не против, Яков Апполонович, потерять некоторое количество снарядов, — согласился Свенторжецкий. — Только я бы посоветовал бить фугасами, на такой дистанции бронебойные неэффективны.
Через несколько минут поднятые на головном корабле флаги были отрепетованы по всей русской колонне. В тоже время ответный огонь попытались открыть и японцы, но им приходилось сложнее, так как они вынуждены были делать второй разворот, в обратную сторону. Поэтому кильватерная колонна эскадры Объединенного флота напоминала сейчас изогнувшуюся гусеницу.
Русские же, первым же залпом главного калибра броненосцев сумели попасть в идущий концевым крейсер. После чего сделали второй залп и, увеличив скорость до пятнадцати узлов, развернулись «все вдруг» к берегу. При этом шедшие концевыми броненосные крейсера оказались в голове колонны. Адмирал Гильтебрандт решил пойти на столь сложный маневр, опасаясь, что старые «полуброненосные фрегаты» не выдержат огня японцев.
Впрочем, ответный огонь японцев оказался не столь уж и силен. Словил один восьмидюймовый снаряд в кормовую башню шестидюймовых орудий «Петропавловск». Снаряд не разорвался, оставив в пятидюймовой броне небольшое углубление, от которого в обе стороны пошла продольная сквозная трещина. Других последствий, если не считать контузию некоторых артиллеристов из расчета этой башни, не было.
Японская эскадра, к удивлению русских, преследовать уходящую к Артуру русскую кильватерную колонну не стала, а развернувшись третий раз, пошла мористее, курсом примерно на Эллиоты.
Впоследствии один из наблюдателей уверял, что концевой японский корабль шел странными зигзагами, словно потеряв управление. Если бы адмирал Гильтебрандт знал, что произошло, он немедленно организовал бы преследование. Но судьбе было угодно, чтобы информацию о случившемся русские получили лишь после войны, когда страсти давно улеглись и первая схватка броненосных эскадр давно стала историей. В самом деле, именно в тот момент русские упустили возможность сразу же если не разгромить, то основательно потрепать японский флот. А причина тому — случайность. Один из снарядов, ударившийся о воду с недолетом, исправно взорвался. Масса взрывчатки у русских снарядов заметно уступала таким же японским, и давали они, как отмечал еще Макаров на испытаниях, сравнительно небольшое количество осколков. Однако сейчас этого хватило. Идущий замыкающим крейсер получил ничего не значащую «контузию» и куда более опасное повреждение — силой взрыва деформировало перо руля. Несильно, но теперь повернуть руль не получалось. Конечно, управление машинами еще никто не отменял, однако максимальная скорость крейсера упала на четыре узла. Теперь командующему японским флотом в случае решительной атаки русских оставалось либо бросить неудачливый корабль, либо вступить в бой, не имея уже преимущества в скорости. На ближней же дистанции русские имели серьезное преимущество. Увы, Гильтебрандт не знал об этом, а история, как известно, не знает сослагательного наклонения.