— Кроули, дорогой, — Азирафаэль изо всех сил попытался, чтобы это прозвучало укоризненно, но получилось скорее сочувственно, отчего демон еще сильнее скривился.
— Что, скажешь, не так? — сварливо спросил он, но потом махнул рукой. — А, что об этом говорить! Ты всегда был примерным сы… мальчиком, Азирафаэль, всегда верил, что Она все еще любит хоть кого-то из вас.
— Она любит нас, — очень тихо, но при этом на удивление твердо произнес ангел. — Всех нас.
— Неужели? — съязвил Кроули. — И что, часто Она отзывается на твои молитвы?
Азирафаэль с искренним сожалением вздохнул и ответил, поясняя больше для Гарольда и Джона, нежели для Кроули, который и без того был примерно в курсе ситуации на Небесах.
— Последние пару тысячелетий Она не отвечает напрямую. Все ангельские запросы проходят сперва регистрацию у Метатрона, и лишь потом…
Он осекся, сосредоточенно обдумывая мысль, только что пришедшую ему в голову. Он даже прошелся несколько раз по небольшому гостиничному номеру. Остановился, смерил задумчивым взглядом сперва Гарольд, потом Джона и наконец остановился на Кроули.
— Все ангельские запросы проходят предварительную регистрацию, — повторил он задумчиво. — Потоки людских молитв еще раньше стали перенаправлять на соответствующих святых и, реже, ангелов. Но как быть с… молитвами демонов?
— Шутишь?! — Кроули аж поперхнулся и, забыв обо всем, обернулся к ангелу, сверля его изумленным взглядом сквозь очки. — Демоны не молятся!
— Да, — терпеливо согласился Азирафаэль, — но если бы молились?
Он воодушевился, причем так, что ангельский свет вновь незаметно для него самого стал просачиваться сквозь смертную оболочку, придавая ему сходство то ли с солнечным зайчиком, то ли с лампочкой.
— У вас сохранилась определенная часть сил, — торопливо произнес Азирафаэль, стараясь, чтобы Кроули не перебил его вновь. — Я точно знаю это, иначе ты не смог бы подменять меня, исполняя наше Соглашение. У демонов сильно меняются полярность сил и вектор их приложения, но все же — при желании — вы, или как минимум ты, способны проявлять прежние ангельские черты. Но при этом — вот что сейчас главное! — вас никто и никогда не вносил в ангельские реестры!
— Вы хотите сказать, — вмешался Гарольд, когда Азирафаэль сделал паузу, переводя дыхание, — что каждому ангелу присвоено нечто вроде собственного номера, и когда… гхм… Богу звонит один из этих номеров, то они автоматически перенаправляются на… секретаря? И если звонить будет кто-то, у кого достаточно энергии, чтобы добраться до места назначения, но у кого нет номера, то у него есть шанс проскочить мимо секретаря напрямую?
— Да! — с готовностью закивал Азирафаэль. — Это теория, признаю, но она имеет под собой основания.
— Пусть так, — отмахнулся Кроули. — Но я не понимаю, к чему ты клонишь.
Азирафаэль с достоинством выпрямился, делая свою и без того безупречную осанку еще ровнее, и убежденно произнес:
— В конце концов, дорогой мой, все, что происходит — это Ее Непостижимый План. Я не думаю, что Она дала нам с тобой возможность спасти Землю только для того, чтобы Гавриил и Вельзевул все равно устроили дела по-своему. Если наше начальство не хочет признать поражения, нам остается лишь обратиться к суду наивысшей инстанции.
— К суду… инстанции… — Кроули был рад, что очки не дают видеть ни ангелу, ни смертным, как он растерянно хлопает глазами. — Ангел, скажи прямо: ты хочешь, чтобы я наябедничал Мамочке на этих двух уродов?
— Не наябедничал, а обратил внимание, — чопорно поправил его Азирафаэль. — Она вполне может считать, что все идет по Плану, а…
— Но с чего ты взял, что наше уничтожение не в Плане?! — взвился Кроули. — Может, оно все так и задумано! Типа «мавр сделал свое дело — мавр может уходить».
— Вот ты об этом и спросишь, — обманчиво мягко, со стальной настойчивостью заявил Азирафаэль. — Дорогой, подумай о том, что это наш последний шанс.
Настала очередь Кроули вскочить со своего места и начать кружить по комнате.
— Нет! — бормотал он себе под нос. — Это нелепо! С какой стати мне делать это, да еще и на глазах у смертных?
— Эй, мы все еще здесь, — напомнил ему Джон. Он не шевелился, лишь следил за мечущейся фигурой пристальным взглядом. — И если что — то мы совсем не против.
— Любой вариант хуже бездействия, — согласился с ним Гарольд. — Потому что мне совершенно не понравилось ваше начальство, и я даже не хочу думать, что они могут устроить, если осуществят свои планы.
— То есть, значит, спасение мира ценой моего унижения? — Кроули уже на полную катушку врубил режим «королевы драмы». — Правильно, я тут буду пресмыкаться, а ангел и двое смертных полюбуются! И то сказать, чего бы не поползать на коленях — я ж змея, это, так сказать, часть моего проклятия!
— Дорогой, змеи не могут ползать на коленях — у них их просто нет, — бесхитростно уточнил Азирафаэль, и Кроули в отчаянии взвыл.
— Ты слышишь?! — возопил он. — Ты слышишь, как со мною обращается даже тот, кто наконец-то сподобился признать себя моим другом? Но ладно, слушай, он все равно отличный парень! Куда лучше меня и уж точно гораздо лучше всех тех мудаков, что Ты насоздавала! Я понимаю, что Тебе наплевать на меня и на всех, кого Ты просто выпнула — хотя мы, между прочим, по делу говорили! Я знаю, что Ты надменная, вздорная, мелочная самодура… самодурка… самодур! Ты всегда слышишь только себя, а другим даже на простые вопросы ответить западло!
— Короче, — казалось, Кроули даже не надо было переводить дыхания, слова сыпались из него, как горох из прорвавшегося мешка, — с Тобой все было ясно еще до того, как началась вся эта свистопляска с Землей, а уж после и подавно. Но, слушай, ангел реально не заслужил. Мы не для того спасали планету от этого гребанного Армагеддона, чтобы нас буквально через полгода бессовестно развоплотили. Или Ты все-таки хотела Конец Света? Вот скажи честно: хотела или нет? Если хотела — ладно, окей, мы лоханулись. Тогда имей совесть сказать нам это в глаза. Ну, напиши там на небесах большими буквами: Кроули, ты — дурак, Вельзевул — продолжай. Она, правда, не увидит, но ничего, Гавриил ей передаст. А если нет? Если нет, то тогда за что? За что лишать нас удовольствия жить на Земле? Когда Ты создавала нас — это давно было, я согласен, и с тех пор многое могло измениться, но нам об этом вроде как не сообщали… Так вот, когда Ты создавала нас, то утверждала, что самое главное в мире — это Радость. Жизнь — это радость, и жить надо так, чтобы радоваться самим и радовать всех остальных. Все нарушили этот завет! И мы, те, кто Пали, и те, кто остались сидеть на своих жопах ровно. Один только Азирафаэль знает, что такое настоящая Радость, только он и умеет дарить ее всем вокруг! Так, может, Ты все-таки соблаговолишь ответить ему про этот свой дурацкий Непостижимый План и рассказать, что Ты на самом деле имеешь в виду?
— Насколько я помню, — почти беззвучно прошептал Джон, склонившись к самому уху Гарольда, — молятся как-то по-другому.
Неизвестно, нашел бы Финч что ответить на эти слова, ибо в середине комнаты воздух вдруг зазолотился, и женский голос с бесконечной усталостью произнес:
— Кроули, ну почему у меня от тебя всегда так болит голова?
========== Глава 11 ==========
Гарольду казалось, за сегодняшний день он пережил достаточно, чтобы больше уже ничему не удивляться. Слишком многие постарались сделать все для этого возможное. Однако сейчас, глядя на ту, что ступила из ниоткуда на ковер гостиничного номера, он осознал, что самое главное потрясение притаилось напоследок.
Потому что он знал эту женщину.
Знал ее круглое лицо с умными зеленовато-серыми глазами, знал эту улыбку, чуть неловкую и самую капельку рассеянную, знал эти небрежно сколотые на затылке темные волосы. Он даже знал эту синюю кофту с закатанными по локоть рукавами, поскольку именно в ней она была запечатлена на фото, которое отец бережно хранил на каминной полке. И, собственно, помнил Гарольд ее куда больше именно по этому фото, ибо она ушла из его жизни слишком рано.