Посланец страстно желал видеть глаза Мокси. Он знал, что великому человеку почти сорок лет, а это почти два его собственных возраста. Как выглядит сорокалетний костер, если пламя его заключено в глазах мужчины?
– Мистер Кэдж сказал, это срочная телеграмма.
Когда посланец приблизился, угол, под которым падал свет, сместился, и он наконец увидел лицо Мокси.
Господи, – подумал посланец, – а ведь он ничем не отличается от любого другого.
Грубой лепки нос. Сильный подбородок. Над серыми, совершенно обычными глазами плавают темные брови.
Мокси протянул руку.
Посланец протянул ему конверт. А потом спросил:
– Как вы это сделали? Как вам удался тот выстрел в Абберстоне?
Мокси взял телеграмму, вынул из конверта.
Юноша нервно рассмеялся.
– Простите, что я спросил вас об этом, – сказал он. – Просто… ну, вы понимаете… эта история – лучшее из всего, что рассказывают вдоль Большой дороги.
Мокси глянул на сообщение. Теперь, под этим углом, он выглядел действительно как легенда, которой, собственно, и был. Когда он читал, глаза его, казалось, источали жар. Губы вытянулись в прямую линию, рассекавшую лицо. Посланцу нравилась эта реакция. А позади Мокси, на маленьком столе, стоящем в комнате, он увидел банку с чем-то голубым. Приглядевшись, юноша разглядел в банке булавоуску – не то бабочку, не то стрекозу.
Закончив чтение, Мокси положил листок с телеграммой на широкую балясину, служащую крыльцу перилами, и невидящим взором обвел огород, стоящую на привязи лошадь, громоздящиеся поодаль дома.
– Вам нужно, чтобы я отвез ответ?
Мокси не ответил. Ветерок налетел и принялся играть листком бумаги.
– Почтмейстер сказал, что это срочно, а потому я…
Мокси взглянул юноше в лицо, и тот прочитал в этом взгляде нечто ужасное: в такие-то моменты и происходят события, о которых потом слагают легенды!
– Так! Нужно собраться, – произнес вдруг Мокси.
Кому он это сказал? Посланцу? Нет. Просто сказал – ни к кому не обращаясь.
– Конечно! – произнес юноша. – Вам нужна моя помощь?
Не обратив на его слова никакого внимания, Мокси повернулся и, тяжело ступая по половицам, пошел в дом.
Вновь подул ветерок и принялся играть сложенным листком бумаги. Посланец схватил телеграмму и прочитал:
Джеймсу Мокси:
Кэрол Эверс умерла тчк.
Говорила что-то про свои состояния тчк.
Красива в смерти, как была красива при жизни тчк.
Похороны через два дня тчк.
Хэрроуз тчк.
Как я понимаю, вы знали ее тчк.
Фарра Дэрроу.
Едва дочитав до конца имя пославшего телеграмму, посланец краем глаза увидел красную рубашку хозяина дома – тот уже стоял перед ним.
– Простите, мистер Мокси, но я…
Но Мокси уже протягивал ему новый сложенный лист бумаги:
– Отправить по указанному адресу.
Посланец посмотрел на бумагу, потом на Мокси, вновь на бумагу, и только теперь до него начало доходить, что Мокси передал ему ответ на привезенную телеграмму.
– Ты прочитал, так?
Посланец едва не потерял сознание от страха.
– Нет… это… это ветер.
– Там сказано – два дня. Считать нужно с сегодняшнего дня или со вчерашнего?
– Нет, сэр! То есть да, сэр. С сегодняшнего.
Мокси склонился к нему. Лицо его было крайне серьезно.
– Ты уверен? – спросил он.
– Да, сэр. ДА! Телеграмма пришла ровно…
Мокси вновь вернулся в дом, после чего вновь вышел, уже с зеленым мешком.
– Вы уезжаете, мистер Мокси? – спросил посланец.
Тот не ответил.
…Говорила что-то про состояния…
– Может, нам по пути? – робко предположил посланец.
Мокси вновь исчез в глубине дома.
– Мне совсем не хотелось вас расстраивать! – воскликнул посланец. – Черт побери! И не собирался.
Но что бы ни говорил юноша, Мокси не слышал его взволнованных речей; умом своим он был слишком далеко, в далеком, двадцатилетней давности прошлом, когда он и Кэрол еще не находились под грузом воспоминаний, когда они вовсе не имели их. Как ни болело у него на душе, но Мокси вновь оказался в том самом времени, рядом с Кэрол: вот они идут через белую зиму, каштановые волосы Кэрол уложены пучком на затылке, мило приоткрытый рот демонстрирует белоснежные зубы, а сама улыбка говорит об остром уме, который в те дни более всего был озабочен тем, что доктора говорили об ее ухудшающемся состоянии.
Мокси вышел из дома. Миновав колодец, пересек двор и оказался у конюшни. Внутри висел целый мешок корма. Мокси склонился над большой кормушкой и принялся насыпать корм, глядя, как та наполняется вровень с краями.
Это было для лошадей, на которых он не поедет.