Выбрать главу

Мокси был самой значительной фигурой из всех, ради которых Смока когда-либо нанимали.

И до этого легендарного человека было рукой подать.

Горючка Смок ковылял вперед и вперед. Жечь по заказу было способом существования. А жечь ради собственного удовольствия было самой жизнью.

Кэрол в коме

Имя Мокси, произнесенное Дуайтом, прозвучало так громко, что почти заглушило все последующие слова. Неужели в Воющем городе слова, наделенные большим эмоциональным грузом, звучали громче?

Не оставалось никаких сомнений в том, что Дуайт желал и желает ее смерти. И хотя Кэрол в отчаянии пыталась убедить себя в том, что никаких знаков, подтверждающих это, она раньше не видела, что Дуайт никоим образом не давал ей понять, как он несчастлив в браке, она вынуждена была признать, что дело обстоит именно так.

Открывшееся Кэрол знание сделало еще черней ночь, сквозь которую она продолжала падать. А импульс страха, пронзивший ее, был подобен неукротимой голубой молнии. Никогда она не бывала так напугана – даже в свои восемь лет, когда ей, не понимающей ничего, пришлось впервые пережить состояние комы.

И никогда прежде она не бывала так одинока.

Теперь ей стало очевидно и многое другое – она перебирала воспоминания и увязывала их с тем, что открылось ее внутреннему взору. Дуайт действительно менялся все это время. Стал резким и отчужденным. Изменилась и манера, с которой он говорил – его степенную раскатистую речь вытеснил набор отрывистых реплик. И, конечно, возмутительно много времени он проводил с этой женщиной… Лафайетт. Эта покрытая морщинами дама была известна своими темными делишками и связями с разными проходимцами, что обитали на Большой дороге, а также нравом подлым и грубым. Кэрол, которая отвечала за все деловые отношения семьи Эверсов, давно поклялась не иметь с этой женщиной ничего общего. И тем не менее Дуайта к ней тянуло! Понятно, не в сексуальном смысле. Лафайетт была не краше хавроньи, нежащейся в грязи, и тем не менее что-то Дуайта в ней привлекало. И теперь, проваливаясь в темноту, Кэрол понимала, что ей следовало уделять его отношениям с этой женщиной больше внимания – как и с другими людьми, которые почему-либо занимали ее мужа.

Мокси!

Это имя прозвучало в сознании Кэрол подобно удару молнии, но и оно не смогло успокоить вибрирующие нервы несчастной. Потому что чем глубже она падала, тем невероятнее казалась ей возможность хоть что-либо предпринять. И имя бывшего возлюбленного лишь усиливало ее смятение, делало гуще тени, окружавшие ее в Воющем городе.

Дуайт.

Лафайетт.

Похороны.

Мокси.

То, как об этом говорил Дуайт, дало ей понять, что Джеймс – в пути. Похоже, он знает, что она не умерла.

Как ни была напугана Кэрол, интуиция подсказывала ей: Дуайт получил какие-то известия о Мокси. Может быть, телеграмму? И в ее сознании неугасимым пламенем горел вопрос: а как Джеймс узнал о ее «смерти»?

Может быть, из извещений, которые в таких случаях вывешивали в каждой конторе Хэрроуза?

КЭРОЛ ЭВЕРС УМЕРЛА

Должно быть, всем так и было объявлено. А может быть, все уже знают и о предстоящих похоронах? Плохие новости быстро расходятся, дошли они и до Джеймса, а он…

И что – он?

Черный ветер, спутник ее падения, завывал в ушах Кэрол, а она вспоминала Джеймса – таким, каким он был тогда, когда покинул ее, отправившись на Большую дорогу. Когда принял решение оставить Кэрол, забыть свою любовь, когда испугался лицом к лицу встретиться с правдой.

Кэрол давно примирилась с этим. Да, нельзя полагаться на людей. Даже лучшие из них способны на предательство. И, каждый раз проваливаясь в хаос Воющего города, она вспоминала об этом.

Там нет ни шерифа, ни законов.

И она вновь услышала голос Хэтти:

Нельзя ни на кого полагаться, Кэрол. Даже в том случае, если кто-то готов помочь. Ты обретешь там покой. Или тобой овладеет ярость. Так или иначе, и покой, и ярость будут принадлежать тебе и только тебе. И из этого обязательно что-то получится.

Муж Кэрол собирается убить ее, а ее ненадежный возлюбленный наверняка опоздает и не сможет ей помочь. И в том, что Кэрол не сможет обрести покоя, ее вины не будет. Не тот случай.

Кроме голоса мужа она слышала и иные звуки. Уже некоторое время над ее головой поскрипывал пол гостиной. В состоянии комы ей трудно было ориентироваться во времени, но то, что люди собрались там не на одну минуту, было очевидно. Сколько их там, наверху? И думает ли хоть кто-то из них, что сейчас происходит у него или у нее под ногами, в подвале дома?