– Чё не было?
– Мозгов не было.
Из пьяно гудящей комнаты раздался голос Воробья:
– Ну, кто там пришёл? Вязьмин, ты там самогонкой барыжишь, что ли? Ленка, дай посмотрю, отстань.
Лёха в обнимку с хохочущей толстушкой-брюнеткой ввалился в прихожую.
– А, Маратка! Жив, слава богу. Познакомились уже? Это Петька Вязьмин, наш батальонный начальник склада. Давай, разувайся. Ленка, хватит на меня вешаться, иди место гостю организуй.
Прапорщик пробормотал что-то неуважительное и, покачиваясь, ушел вслед за брюнеткой. Марат начал сдирать плотно сидящие хромовые сапоги.
– Лёха, а что это за кадр? Что-то про продажу бормотал, про страдальцев, я не понял ничего.
– А, так он самогонкой торгует, по-местному «чамбуром». Дело запрещённое, конечно, но очень востребованное. И денежное. Видимо, спьяну забыл, что не в своей квартире, и принял тебя за покупателя. Пошли, заждались уже виновника торжества.
Народу было десятка полтора, стол уставлен разнокалиберными бутылками с мутным «чамбуром», вскрытыми консервными банками: жестяными – с колбасой и рыбой, стеклянными – с огурцами и прочими соленьями. Пьянка уже давно вошла в стадию, когда все громко говорят, но никто не слушает, поэтому Воробью пришлось постучать кулаком по стенке, чтобы привлечь внимание.
– Тихо! Господа офицеры, внимание! Представляю нашего нового комсорга, Марата. И по совместительству отныне – Дежурную Задницу батальона, ха-ха-ха! Выпьем за это!
Народ зашумел, начал чокаться разнообразной посудой – от хрустальных стопочек до железных облупленных кружек. Марата усадили на шатающуюся табуретку, брюнетка Лена выдала пиалу с самогоном, чайное блюдце вместо тарелки и вилку, потерявшую от старости пару зубцов.
Марат понюхал посуду и вздрогнул.
Начштаба Морозов опрокинул свою рюмку, крякнул и похлопал Тагирова по плечу:
– Давай, комсомол! Чего ты его нюхаешь? Глотай!
Зажмурившись и задержав дыхание, влил в себя вонючую отраву. И запоздало вспомнил, что за сутки съел только маленький кусочек хлеба. В голове зазвенело, мир приобрёл добрый вид. Майор ухмыльнулся, нагнулся к Тагирову и тихим доверительным голосом сказал:
– Это всё Воробей жмётся, ёшкин кот. Другой бы нормальной водки у монголов купил, а этот кугут всё экономит. «Чамбуром» господ офицеров травит, да ещё самым дешёвым. И консервами из пайка кормит, нет бы его Ленка толстозадая сварила чего-нибудь.
Роман Сергеевич пододвинул открытую банку с чем-то розовым.
– Поешь хоть, лейтенант. Лосось в собственном соку, в Союзе такого не увидишь. Чего так долго шёл? Под Дундука попал?
– Да я относил в Дом офицеров кое-что, Ольге Андреевне.
– Понятно. Ну как тебе наша Графиня?
– Удивительная женщина. А почему «графиня»? – спросил Тагиров.
– Да она вроде дворянского происхождения, говорят. Ну, и выглядит соответственно, правда? Пообщались?
– Угу. Даже стихи ей почитал, – похвалился Марат.
Внимательно прислушивающийся к разговору прапорщик Петя встрял:
– Ишь ты, поэт. Стихи он читает. Все стихи читают, а служить некому.
Морозов нахмурился:
– Слышь, Вязьмин, ты бы пил поменьше. Тоже мне, служака нашелся. Марат, скажи, ведь красивая?
– Ага, конечно. Никогда таких не встречал. Очень мне понравилась! – восторженно ответил лейтенант.
Прапорщик прищурился, с трудом сконцентрировал взгляд на Марате.
– Ну оборзел, летёха! Подкатывает к жене начальника, совсем нюх потерял.
Марат не помнил, как вскочил, откинув табуретку, и врезал прямо в центр красной наглой морды. Вязьмин схватился левой рукой за нос, а правой начал шарить по столу, нащупывая колюще-режущее.
– Убью, салага! – верещал прапорщик.
– Иди сюда, кусок! – приглашал Тагиров.
На плечах повисли соседи по столу, поволокли на выход из комнаты.
Вслед грохотал Роман Сергеевич:
– Обалдел, Тагиров?! А ты, Петя, заткнись.
– Он мне нос сломал! Я рапорт писать буду! – ныл пострадавший.
Марат стряхнул руки миротворцев, схватил сапоги и выскочил босиком на площадку.
– Ну ты даёшь, комсомол. Чего так завёлся-то?
Воробей догнал Тагирова уже на улице, остановил. Достал «Охотничьи» без фильтра, которые выдавали солдатам. Марат затянулся, закашлялся.
– Лёха, ну и гадость. Чего ты ими травишься? Нормального курева не купить?
– Дорого получается, а эти я на халяву в роте беру, – гордо ответил Лёха.
Тагирова покоробило, но он решил никак не озвучивать своё отношение к такой экономии. Чёрт его знает, что у них тут считается нормальным. Хотя сам бы он никогда не стал курить дерьмовые сигареты, отобранные у мальчишек-срочников.