– Ну вот, вогнали мальчика в краску, ай-яй-яй! – продолжая смеяться, Ольга подхватила Тагирова под руку. – Мы пошли, Раечка. Вы же меня проводите, лейтенант? Возьмите эту сумку.
Марат шёл по улице, кивая на её щебетание, и страшно боялся не подстроиться под лёгкий шаг; деревянно ставил ноги, стараясь не сбиться с ритма. Он шагал под руку с самой красивой женщиной гарнизона, а может быть, планеты Земля, и это видели все вокруг. И, наверное, смеялись над ним: что там себе вообразил этот сопляк? Ничего особенного не происходит, жена начальника попросила проводить, донести авоськи, подумаешь.
– Вот мы и пришли, мой лейтенант. Спасибо. Вы опять в каких-то своих мыслях и меня совсем не слушали.
Женщина лукаво улыбнулась.
– Ну что же вы? Возвращайте мне пакет, он не ваш.
Марат покраснел, неловко подал сумку, чуть не уронив. Решился и спросил:
– Да у нас чрезвычайное происшествие, сержант жизнь покончил самоубийством. Девушка ему вроде бы изменила, а он не стал ждать встречи, всего месяц надо было потерпеть… Как вы думаете, это естественный поступок? Мне важно ваше мнение, я хочу разобраться.
Ольга Андреевна перестала улыбаться. Посмотрела на Тагирова как-то странно: грустно и, кажется, оценивающе.
– Глупый вопрос, лейтенант. От вас такого не ожидала. Любовь иногда не то что месяц не может подождать, для неё и минута – невыносимый срок. Если она, конечно, настоящая. Вот у вас в жизни была такая настоящая любовь, лейтенант? Чтобы навсегда и немедленно? А потом хоть гибель, хоть тюрьма, хоть позор – всё одно? А, лейтенант? Ну, чего же вы молчите?
Марат чувствовал, что сейчас он должен сделать или хотя бы сказать что-то безумное. Но вместо этого промямлил:
– У меня, конечно. А как же? Была, да. Любовь. Даже не один раз.
Ольга Андреевна вздохнула.
– И зачем вы врёте, лейтенант? Вам не идёт.
Развернулась и пошла. В развевающемся белом платьице, которое своей полупрозрачностью ничего не скрывало.
Марат ещё в августе переехал из гостиницы в «весёлую квартирку» – коммуналку для холостяков. Состав жильцов часто менялся, ремонт никто не делал, но всё равно там было лучше, чем в общежитии. Тагирову повезло, ему досталась крошечная, в восемь квадратных метров, зато своя комнатка. И даже с мебелью: от предшественника остались солдатская железная койка, привычная ещё с военного училища, вполне приличный шкаф и полуживой стул. В комнате побольше жили два лейтенанта из бронетанкового ремонтного батальона, уже второй месяц торчавшие в командировке в далёком городе Чойболсане. А самая большая, где стояли диван и двухъярусная кровать, вообще пока пустовала: сосед, лохматый ракетчик, уехал на стрельбы в Капустин Яр, в Союз. Так что Марат неожиданно оказался единоличным жильцом хоть и ободранных, но просторных «апартаментов».
Тагиров долго тёр себя мочалкой, использовав последний кусочек мыла. Постоял под скудным, еле тёплым душем. Прошёл в свою комнату, достал из планшета машинописные копии бумаг, переданных прокурору. Перечитал опись личных вещей сержанта Ханина, хотя и так помнил её наизусть – список был недлинным.
Начатый «дембельский альбом». Каждый отслуживший в армии имеет такой – мутные любительские фотографии с однополчанами (чаще всего – с сержантом Примачуком, старшиной роты молодого пополнения), какие-то дурацкие стихи, вырезки из армейских газет. Из чего напрашивался вывод: Ханин ещё несколько дней назад не собирался вешаться, а, наоборот, предвкушал окончание службы и счастливую жизнь на гражданке. Чтобы там устроиться на работу, жениться, нарожать детишек. И раз в году, на 23 февраля, доставать этот альбом, показывать соседу или подросшему сынишке. Снова вспоминать службу, рассказывать затёртые байки… «Кто не был – тот будет, кто был – не забудет 730 дней без родных, без друзей».
Автоматный патрон. Многие солдаты после стрельб такие припрятывали, чтобы потом просверлить дырку в пуле и повесить на шею. Этакий брутальный сувенир из армии, «последний патрон». Мода на них пошла из Афгана и быстро распространилась на остальные войска. Ничего особенного.
Мятый листок с сигаретную пачку. На одной стороне – отпечатанная в типографии «опись боеприпасов. Гранатный ящик № (пропуск заполнен от руки, номер 988), гранаты РГД-5, количество штук – 12». Видимо, валялся листок на складе, Ханин его подобрал и использовал в качестве бумаги для письма: на обратной стороне карандашом торопливо были набросаны строчки: