Хозяин ушел в соседнюю комнату, что-то сказал – ему ответил женский голос. Звякнула посуда, скрипнул ящик шкафа. Возился недолго, минуты три, вернулся и сел напротив, достал из кармана синих «треников» пачку тугриков. Начал пересчитывать, шевеля губами.
Гость молчал, брезгливо разглядывая грязную растянутую майку на безволосой груди монгола. Тот заканчивал подсчёт:
– Ес зуун[6], мянга[7]. Всё, тысяча. Забирай.
Русский схватил неровную пачку, спрятал во внутренний карман. Вскочил.
– Всё, спасибо, я пошёл.
– Да подожди ты, куда торопишься? Давай посидим, чаю выпьем. Или водки. Хочешь водки? Разговор есть.
Гость хмыкнул, сомневаясь. Присел обратно.
– Что за разговор? Чаю вашего не надо, потом блевать с него. И водки не хочу. Говори, давай, у меня времени нет.
– Эх, русские, неправильные вы люди. Надо посидеть, чаю выпить, помолчать. Только потом говорить. Куда спешите? Зачем?
Гость кашлянул и выразительно посмотрел на наручные часы. Хозяин вздохнул, покрутил головой. Продолжил разговор:
– Не надоело тебе мелочью заниматься? Хлопот много, денег мало. Мыло, сапоги, тушенка – всё ерунда, даже если ящиками торговать.
– А что, есть другие предложения? – Гость обиженно поджал губу, его явно тяготил разговор и не терпелось уйти.
– Конечно, есть. Патроны нужны. Много. Цинк, лучше два.
– Ты того, кампан?! Это же… Это же хищение боеприпасов, тут выговором и высылкой в Союз не отделаешься. Лет на пять загреметь можно. Или больше. – Гость опять вскочил, попятился к двери. – Всё, на фиг. Ты не говорил, я не слышал. Ишь, патронов ему! В кого стрелять собрался?
Хозяин прикрыл и так узкие глаза и скучным голосом проронил, делая паузы между словами, чтобы лучше дошло:
– Двухкассетник. Японский. «Шарп». Новый. За два цинка патронов.
Гость замер. Вылупился, приоткрыв рот, непроизвольно теребя пальцами пуговицу кителя. «Жадный, – подумал хозяин. – Это хорошо». И продолжил так же тихо:
– А стрелять – в волков. Развелось волков, сил нет. Никакой жизни бедному монгольскому арату не стало. И гранат бы хорошо – вдруг на рыбалку пойду? Заплачу достойно, не обижу. Автоматы тоже интересны.
– Ты что, кампан, маленькую войну устроить собрался? Зачем всё это тебе?
– Времена тяжелые наступают, друг. Год, два пройдёт – вы войска выведете. А советской власти у нас кирдык потихоньку наступает, и у вас тоже. Тут, понимаешь, только на себя надеяться остаётся, а как без оружия? Ну, так что, будешь водку?
Русский вернулся на место, скрипнул табуреткой. Проглотил слюну, дёрнув кадыком, кивнул:
– Буду.
Первый день в офицерской карьере Тагирова напоминал барабанный магазин славного автомата ППШ – набит событиями туго, как жёлтыми нарядными патронами, а пролетел мгновенно, одной очередью в пять секунд.
Предшественник, капитан Миронов, совершенно наплевательски отнёсся к важной процедуре передачи дел. Видимо, последние эмоциональные силы пожилой комсомолец потратил, когда вчера встретил салютом долгожданного заменщика на вокзале и привёз его в гарнизон, в свою загаженную квартиру, поэтому отключился практически сразу после первого содержательного тоста («Ну, будем!»).
Марат осторожно понюхал свой стакан, на треть наполненный мутной жидкостью отвратного вида и запаха, отставил в сторону. Посидел, отщипнул кусочек ноздреватого серого хлеба, пожевал. Капитан спал, сидя за захламленным столом, положив лысеющую потную голову на волосатые руки. Храпел, взрыкивал, чмокал губами.
Тагиров, не раздеваясь, лёг на продавленный диван. Подушку не нашел и положил вместо неё найденный в углу валенок.
Утром вскочил, попытался разбудить Миронова, но это было бесполезно: капитан только буркнул что-то матерно-неразборчивое, сбросил со стола обкусанную буханку хлеба и пару открытых консервных банок с чем-то засохшим и продолжил путешествие в страну Морфея.
Марат самостоятельно нашел офицерскую гостиницу, пристроил чемодан у вахтёрши. У неё же разузнал, что на рембазу в семь утра ходит автобус для офицеров, на который он уже опоздал. Так что придётся пешочком, но, мол, ноги молодые да длинные (при этих словах пожилая вахтёрша как-то странно, не по-служебному, улыбнулась), для них четыре километра – не расстояние.
– Тут не перепутаешь, юноша. Сначала мотострелковый полк пройдёшь, потом штаб дивизии. Потом ракетный дивизион, автобат, и уж почти в самом конце – ваша рембаза. Дальше вашего только один хлебозавод. В Китай не уйдёшь, не боись. Счастливо служить, лейтенант!