Меня же и дальше на опросы. Я уже понял, что именно лагерь их интересовал, причём очень. Что мог, вспоминал, честно говоря, что на Станции Смерти побывать не успел, во внутренней тюрьме только в камере для допросов. Было восьмое мая, мы как раз ехали с Судоплатовым, да последние семь дней он с двумя своими помощниками со мной работал, именно по лагерю, когда я вздрогнул и схватился за руку старшего майора. Всё дело в сканере. Я когда в Заксенхаузене был, снимал копии аур всех присутствующих. Как сидельцев, так и охраны. В Берлине снял слепки с работников разных военных контор. Память большая, там несколько сот тысяч таких слепков можно хранить, мало ли встретимся? И смотри, пригодилось. Сканер засёк знакомца. Правда, засёк дальше, но «опознал» я его только когда мы свернули на нужную улицу, потому как меня везли домой. Квартал остался. Просто попутно, Судоплатов поехал по делам и меня по пути подбросить решил. Да, пять дней назад мне выдали квартиру в Москве. Как Герою. Просто я попросил жильё в столице и мне пошли на встречу. Я четвёртый день, как там живу и обживаюсь. Время позднее, опросы закончили на сегодня, полвосьмого, вот и ехал домой. Обнаружил я агента ещё вчера, но как сообщишь? Ездили мы в других местах, меня возили домой и забирали, а тут прям отлично сложилось, и свидетели есть, и улица та самая, где стоял немец. Причём, не один. А может меня и ждут? Разыграл я вроде удивления от опознания неплохо, майор сразу насторожился, мы с ним сзади сидели, его помощник, капитан Варнак спереди, с шофёром.
— Что случилось? — спросил Судоплатов, видя, как я пристально смотрю в заднее небольшое окошко.
— Знакомый. Офицер из Заксенхаузен. Расстреливал заключённых. Да нет, это точно он.
— Что в «Тире» работал?
— Он. Я о нём писал в рапортах. Топор прозвище.
— Да, помню такого. Неделю пробыл в лагере. Расстрелял шестерых и исчез за три дня до твоего побега.
— Да, он, — подивившись его памяти, подтвердил я.
В одном из двух тысяч рапортов, когда давал описание охраны, и вот таких пришлых, что отрабатывали стрельбы на живых людях, заодно работая ликвидаторами, а запомнил. Про него немало в бараке говорили, особенно те что тела выносят, меткое прозвище Топор получил, из-за формы лица. Острое оно у него. А так поди знай кем он был, лагерь посещал в обычной полевой форме Вермахта, носил знаки различия обер-лейтенанта.
— Саша, за угол заверни и остановись. А ты головой не крути, прямо смотри.
Мы завернули за угол, где машина сразу встала. Там Судоплатов спросил у меня:
— Как одет, кто рядом?
— Форма капитана-лётчика. Рядом ещё двое командиров, лейтенант-артиллерист и ещё один лейтенант, тоже лётчик. Общались.
— Слышали? Начинайте работать, близко не подходите, форма у вас приметная, чуть позже уже специалисты наблюдения перехватят задачу.
Шофёр и капитан вышли, сразу разойдясь и возвращаясь на ту же улицу. Судоплатов сам сел за руль, и мы погнали. Видно, что торопился, даже не заехал во внутренний дворик многоквартирного дома, где я на втором этаже получил квартиру. Высадил у арки, и укатил. Велел только не покидать квартиру. Ну а я пока не спешно прошёл на территорию двора, здороваясь с соседями, уже со многими познакомился, старушек хватает на лавочках, детишки играют, до заката с полчаса, время проводят на свежем воздухе. Квартиру я получил неплохую, одна спальня, гостиная и рабочий кабинет. Кухня, совмещённая со столовой, совмещённый санузел и небольшая кладовка. Даже мебель была. Пусть и с инвентарными номерами. Балкона вот не было, но я не расстроился, и тому что есть доволен. Своя квартира, не коммуналка. А так открыл дверь своим ключом, крикнул внутрь:
— Мама, я дома.
А что вы думали, как адрес почтовый узнал, сразу написал письмо, разрешил следователь. Коротко сообщил что бежал из плена, но из-за простуды потерял частично память. Сейчас в Москве. Матушка, Евгения Карловна сразу же приехала. Семь дней уже в Москве. Сначала на съёмной квартире была, мы с ней общались, а как я получил квартиру эту, жила тут. Я на диване сплю в кабинете, а та в спальне. Ей уступил. Ещё и уговаривать пришлось. Мне денег дали, зарплата от декабря, вот отдал всю пачку матушке, и она четвёртый день приводит квартиру к виду жилой, покупая что надо. В основном на рынках, явно делая это с немалым удовольствием. Вид квартира уже прибрела жилой, а не казённой, как была. Молодец. Сейчас та на кухне, заканчивала жарить рыбу, сканером видал что с той всё в порядке. Та помогала «мне вспомнить», по сути описывая историю жизни Ивана до начала войны. Вообще матушка скоро обратно, она отпуск взяла на работе, всё же медсестра операционная в больнице. Дали, узнав, что сын нашёлся. Но отпуск не резиновый. Сестра учится, не смогла поехать, к её великому горю. Отец на фронте. Он погибнет в сорок четвёртом в боях за Польшу. Ротный старшина он, в гвардейской стреловой дивизии. Постараюсь не допустить этого. Что со мной произошло уже все в подробностях знали, включая мою семью, это ярко освещалось в газетах и по радио. Да, с журналистами я часто встречался, давая интервью. Иногда от себя, но в большинстве по написанному сценарию. При награждении в Кремле, другие орденоносцы на банкет, отмечали, один я в стороне окружённый журналистами стоял. Немало иностранцев было, с ними на английском общался, даже не попробовал ничего со столов. Журналисты — зло.