Уже нащупал в нагрудном кармане гимнастёрки документы, а тут эти окрики и выстрел. Быстро выглянул, привстав, при этом обрушив кучу песка под зарницу, рассмотрел немцев. Два десятка. Обычный Вермахт, с закатанными рукавами френчей, что обходили советские позиции. На моих глазах выдернули из такой же стреловой ячейки бойца. Явно, как и я, оглушён, стоял с трудом. До этого видимо кого-то добили. И до них оставалось метров тридцать. Действовал я быстро. Оглушён, контужен, плохо себя чувствую, но что делать надо, понимал. Расстегнул наградные карманы, всё в каску убирал, карманы шаровар проверил. Мелочёвка и там была. Из ниши всё тоже в каску. Ту на дно. Отстегнул ремень с подсумками, бросив под ноги, вещмешок на каску поставил, и выглянув, демонстративно отбросив винтовку в сторону, крикнул на немецком:
— Сдаюсь!
В общем, двое ко мне, так неуклюже выбираясь специально стал обрушивать вниз песок со стенок, засыпав то, что мне ещё пригодится позже. Хотя в документы так и не глянул, даже не знаю, как меня теперь зовут. Правда, приметив скатку шинели, выдернул её, да из ниши забрал котелок с ложкой. Скатку через голову на себя, и стоял с котелком в левой руке, с трудом удерживая равновесие, шатаясь. Меня обыскали, глянули в ячейку, но там сплошной песок, и повели в сторону наших бойцов, что сидели и лежали в стороне. Десятка два. Сам я пока шёл, играл глазами туда-сюда. Из-за шеи крутить головой не мог. Похоже тут рота стояла, удобное место для обороны, изгиб дороги и холм, где рота и заняла позиции. Оборона явно спешно возведена, видимо даже не оборона, а заслон. На дороге дымился немецкий танк, «тройка», ему детонацией сорвало башню, сползла на корму, два побитых пулями мотоцикла и сгоревший грузовик. Ещё дымился. Если тела немецких солдат и были, то их уже убрали. А так, судя по многочисленным воронкам, наши, а теперь я отожествлял себя с тем бойцом, в тело которого попал, накрыли миномётами. Кто-то сбежал, кто-то оглушён был как я, но заслон немцы сбили и вот осматривали, пока по дороге шли войска. Вот такие дела. Сам я лёг на траву, и почти сразу вырубило. Состояние было так себе. Ладно пока шёл тело свободной рукой ощупал. Целое, только голове досталось, сильный удар был в правую область головы у виска, тут гематома, и шеей не покрутишь. Подташнивает ещё. Ничего, дождусь запуска хранилище. Не пустое будет, три амулета, по стандарту, золотая середина, личной защиты, лекарский, с опцией диагноста и зарядки.
Лениво перевернувшись на левый бок, я вытянул шею и глянул в сторону перестука топоров, где немецкие рембатовцы, или сапёры, заканчивали ставить ворота нашего полевого лагеря для военнопленных. А что, нас отвели в сторону, в поле у озера, и организовали лагерь. Я тогда очнулся от пинка ноги, где-то часа два пролежал, поспал. Потом включили в колонну, где с пять сотен бойцов и командиров было, увели с ними недалеко. На самом деле недалеко, вот отсюда синей полоской видно далёкий лес, ближе от него, на километр, холм, где и держала оборону моя рота. Километрах в шести от лагеря тот холм. Сам подивился этому. Посадили в чистом поле, и стали ограждать колючей проволокой, столбами. Вон вышки уже поставили, там пулемётчики, и сейчас ворота заканчивали. За два дня сделали, за это время лагерь пополнился тысячи на три пленными. Всё, закончили с оградой, а то за это время, с сотню бойцов ночами точно утекло, хотя немцы осветительные ракеты пускали время от времени. Я бы тоже утёк, если бы не моё плохое состояние. В чистом поле стояли, под открытым небом. Пока командиры были, зоны для туалета выделили, даже ямы выкопали, но потом всех командиров вывели.