Я знала, что могу вернуться в пансион и услышать, что она больше не вернется. Эта мысль мучила меня, отбирала сон. Я хотела быть ее подругой, желала слышать все секреты. А теперь из-за меня ей придется вернуться в неизвестность и бедноту. Лучше бы я оставила ее в покое, почему я пригласила к нам на каникулы? У Клары же было плохое предчувствие, почему не прислушалась?
Я писала ей письма, но отец рвал их на клочки. Не знаю, писала ли мне Клара, отец прямо заявил, что прекращает всякую связь между нами.
Отец заставил написать длинный список проступков. Как ни странно, стало легче, когда я выразила их на бумаге. Конечно же, я старалась и словом не обмолвиться о Клариной тайне. Но теперь, я не гордилась тем, что посвящена в ее проблемы. Наоборот, я не могла смотреть на себя в зеркало.
Я не сердилась на отца. Он сделал то, что считал нужным. Вся вина на мне - это я не продумала ситуацию, была сосредоточенна на чувствах к Кристиану. Нужно было с самого начала посоветоваться с Кларой, как можно быстрей выпроводить его из Лэнгдон-мэнора. Вместо этого я привлекла к нему внимание отца. Тот послал Тома, и, услышав новости из столицы, разъярился. Я бы сделала на его месте то же самое. Но это не отменят зла причиненного Кларе.
А еще я не могла забыть последний взгляд, брошенный на меня Кристианом. Взгляд полный ненависти.
Неделя наказания окончилась. Домашние, как могли, пытались замять неудачный инцидент. О Кларе и Кристиане не говорили, делали вид будто они никогда не приезжали. И от этого становилось еще тягостней. Я старалась во всем угождать родителям, почти не выходила из дома, весь день вышивала. И все равно меня окружала аура недовольства.
Особую перемену я заметила в Джейн. Раньше она восхищалась мною. Как многие младшие сестры она ходила за мною по пятам, копировала стиль одежды и привычки, повторяла высказывания. Я тяготилась подобным обожанием, частенько хотелось побыть наедине, но Джейн не оставляла меня. И вдруг она охладела ко мне. Нет, конечно же Джейн продолжала любить меня как сестру, но восхищение ушло без возврата. Именно сейчас, я поняла, как меня поддерживала раньше ее слепая вера в старшую сестру. Теперь я лишилась этого теплого одеяла детской любви. Жаль, что я так мало ценила ее щедрый дар.
В один из вечеров Джон сел подле меня. Вначале он помог привести в порядок нитки, а затем подвинулся ближе и приобнял за плечи:
- Не страдай так, сестричка. Ты ни в чем не виновата.
Это было через две недели после клариного отъезда, я так привыкла к молчаливому сговору, что вздрогнула от его слов:
- Джон, спасибо за участие.
- Я вижу как ты мучаешься. Целый день думаешь о своем. Ну скажи, что ты сделала плохого?
- Разве ты не знаешь? Могу зачитать тебе целый лист прегрешений.
- Нет, Лиззи, этого не нужно. Ты красиво все расписала, отец остался доволен. Он показывал мне то сочинение. Но ты то в чем винишь себя?
- Ах Джон, - сказала я качая головой. - Я сильно подвела Клару. Делала одну ошибку за другой...
Вдруг, мне захотелось все рассказать брату, открыть истинную причину переживаний. Он смотрел на меня с неподдельным участием, а я так долго чувствовала себя отверженной:
- Но больнее всего... Хуже всего, что мне было бесподобно хорошо, там на холме. Но не я поплатилась за это, а Клара. Она-то, ничего плохого не сделала.
Я вскочила с места. Вышивание упало на пол, нити потянулись за мной как обрывки паутины.
- Это было так сладко, слышать признания Кристиана. Клара предупреждала меня, молила держаться от него подальше, но я поступила по своему. Она как будто знала, нарушь я ее запрет, случится беда...
Джон встал с диванчика, скрестил руки за спиной:
- Лиззи, мне сложно разобраться в ваших девичьих предрассудках. Встретилась бы ты с Кристианом на холме, не встретилась... Отец все равно бы выгнал гостей. Скажи, что между вами было?
Я покраснела. Вспышкой обожгла мысль, что Джон только для этого и затеял разговор - узнать как далеко я зашла. А все остальное было только предлогом докопаться до правды. Его фальшивое участие больно задело, но раз он хотел знать, я скала правду:
- Он поцеловал меня, говорил комплименты. А затем ушел.
- Я не это хотел знать, - поморщился Джон. - Лиззи, Кристиан хороший парень. Мы провели много времени вместе, он не раз спрашивал о тебе. Будь я романтиком, то сказал бы, что он влюблен.
Услышав эти слова, я замерла на месте. В ушах звенело, сердце сладко ныло. Поверить словам Джона даже на одно мгновение было так тягуче заманчиво. И так чудесно, что я оказалась не права - брату я не безразлична!
- Садись, Лиззи. Я наблюдал за ним, хотел знать, что за человек интересуется моей сестрой. У него доброе сердце, это сразу заметно по отношению к слабым. Не буду говорить о Джейн, думаю ты сама заметила, что он всегда был терпелив с нею. Но даже на рыбалке... Кристиан жалел рыб, представляешь? Как же описать тебе. Он даже не хотел ловить их и отпускать обратно, говорил, что это значит напрасно мучить рыбу лишь для развлечения. Когда набиралось достаточно для обеда, он отставлял удочку и сидел на солнце.