— Ну конечно, как же я сразу не догадался! — виконт даже привскочил со своего кресла. — Эта особа — единственный человек в школе, кто знал тебя в прошлом. Насколько я понимаю, она имеет на тебя виды. Помнится, твой неожиданный отъезд на континент её весьма опечалил. Сейчас ты вернулся, и надо же было так случиться, что вы встретились именно здесь! Возможно, эта встреча воскресила её былые надежды?
— К сожалению, дядя Антуан, ты абсолютно прав. У меня давно сложилось впечатление, что Элеонора преследует меня. В прошлый мой визит к вам она даже пыталась соблазнить меня. Но я всё ещё не понимаю, какое это имеет отношение к болезни Мирабели?
— Ты ведь не скрывал своего интереса к девочке, Остин. Не думаю, что твоя симпатия к ней осталась незамеченной мадемуазелью Девернье. И я уверен, что Элеоноре не понравилось, что ты уделяешь мисс Макнот слишком много внимания. Она могла оклеветать тебя, Трампл. Вспомни, как вела себя её мать. Вспомни, что говорили в свете о самой Элеоноре.
— Я не хочу верить в это, дядя! Мне претит даже мысль о том, что госпожа Девернье могла пасть так низко! Строить козни против юной неопытной девочки? Какой же злобной и подлой личностью нужно быть, чтобы совершить такое?
— Она стремится к богатству и власти, Трампл. Ради такой цели люди способны и на более страшные поступки, — виконт с сочувствием похлопал по руке племянника, присевшего в кресло рядом с ним. — Поверь мне, Остин, я прожил долгую жизнь. Далеко не все люди так благородны, как ты.
— Ты снова прав, дядя. Я уже имел печальный опыт столкновения с предательством и интригами. Но неужели они будут преследовать меня всю жизнь?
— Будем надеяться, что нет, мой мальчик. Думаю, когда у тебя появится законная жена и наследники, страсти вокруг тебя улягутся. А сейчас ты — выгодный жених. Госпожа Девернье — лишь первая ласточка. Стоит тебе появиться в свете, и ты не будешь знать отбоя от претенденток на твою руку.
— И на мой кошелёк, — с горечью заметил граф.
— Да, на кошелёк и на титул, — подтвердил фон Эссекс.
— Я никогда не появлюсь в свете, дядя!
— Тебе придётся сделать это, если ты намерен взять в жёны мисс Макнот. Её бабушка, леди Мейплстон, должна будет представить свету свою внучку, прежде чем выдать её замуж. Думаю, у малышки Мирабель будет много поклонников.
— Проклятие! Я не подумал об этом.
— Тебе рано думать об этом, Остин. Сейчас есть более насущные проблемы. Во-первых, нужно каким-то образом убедиться, верны ли мои предположения относительно госпожи Девернье. Во-вторых, сделать всё возможное, чтобы мисс Макнот скорее поправилась, и убедить её выслушать тебя.
— В таком случае, я сейчас же нанесу визит Элеоноре.
— Ступайте, граф Трампл. Постарайтесь держать себя в руках, и обязательно зайдите ко мне перед тем, как отправитесь на отдых.
— До вечера, господин виконт. — Поклонившись, его светлость удалился.
XVII Граф Трампл допрашивает Элеонору Девернье
Занятия в школе уже закончились, ученицы, отложив в сторону бумагу и перья, занимались работой на кухне, в саду и оранжерее. Некоторые девочки шили или вышивали под руководством наставницы среднего класса. Эта немолодая женщина прекрасно умела составлять выкройки, в своё время она даже работала белошвейкой. Сейчас в приют начали поступать партии различных тканей, и воспитанницам предстояло обновить свой гардероб.
Мадемуазель Девернье, раздав старшим девочкам поручения, собралась было наведать Мирабель, чтобы узнать о её самочувствии, но, как и в прошлый раз, её к мисс Макнот не допустили, и тогда она направилась в свою комнату. Элеонора намеревалась написать несколько писем, в том числе своему поверенному.
Женщина не оставляла надежды покорить графа Нортгемптонширского, но для этого ей надо было предстать перед ним во всём блеске. «Ну как я могу заинтересовать мужчину, — вздыхала про себя мадемуазель, — если мне приходится носить старые, давно вышедшие из моды наряды. Мои платья невозможно даже перешить, потому что они уже столько раз перешивались, что на них нет ни одного живого места! Возможно, мой поверенный сможет выслать мне несколько сотен фунтов, и тогда я смогу обновить свой гардероб». Финансы госпожи Девернье находились в весьма плачевном состоянии, и она прекрасно знала об этом.