Трамплу, чьи дела в поместье не требовали постоянного присутствия, необходимо было, однако, побывать и у себя в Нортгемптоне, и у дядюшки в Девоне. Заручившись у дам обещанием, что без него они будут весьма осторожны, выбирая, какие им посещать балы и другие светские мероприятия, Остин отправился в дорогу. Правда, отсутствовал он недолго — всего несколько недель.
Побывав в школе, где раньше училась Мирабель, граф привёз девушке письма от её подруг, наставниц, и даже от своего дядюшки — виконта фон Эссекса. Обсуждая с мисс Макнот и с герцогиней свою поездку, Трампл упомянул, что Антуан фон Эссекс последовал совету госпожи Мейплстон и отказал Элеоноре Девернье от места. Дальнейшая судьба этой женщины никого не интересовала.
Светская жизнь не слишком понравилась Мирабели. Это только в первый раз ей было интересно танцевать и знакомиться со знатными господами. Но чем больше она общалась с этой публикой, тем больше разочаровывалась в ней.
— Объясните мне, Остин, — восклицала она, — почему эти люди, у которых столько средств и столько возможностей, чтобы познавать этот мир, чтобы читать и путешествовать, почему они годами сидят в Лондоне, пьют виски или бренди и играют в карты?! Почему они не заботятся о своих поместьях? Почему они просто прожигают жизнь — бессмысленно и бездумно?
Остин лишь смеялся, слушая возмущённые речи своей возлюбленной. «Вы — моя маленькая революционерка, Мирабель! — не раз повторял он, — Но я счастлив, что Вас не привлекает пустая светская жизнь и те молодчики, которые пытаются ухлёстывать за Вами, несмотря на статус моей невесты!»
Так прошла зима, а за ней — и весна. На лето герцогиня решила вывезти свою внучку на курорт в Бат. Остин не мог надолго оставить своё поместье, ему предстояло много дел: нужно было присматривать за ремонтом в доме, ожидавшем новую хозяйку, и за эффективностью тех изменений, что внёс он в своё хозяйство.
Впрочем, в доме герцогини к концу лета так же стало тесно и шумно: её управляющий, с разрешения герцогини, нанял дополнительный штат прислуги, ведь свадебные торжества должны были пройти именно в её доме, и ожидалось очень много гостей.
***
Немая
Когда до свадебных торжеств осталось не более месяца, леди Мейплстон и её внучка вернулись в Лондон. Им предстояло разослать приглашения, пошить Мирабели подвенечное платье, обсудить меню и размещение гостей. Радостно и оживлённо проходили дни в этих предпраздничных хлопотах. В доме не закрывались двери, мелькали незнакомые лица поставщиков и их помощников, новых работниц, нанятых по случаю праздника, и посетителей, явившихся по иным делам.
Среди новых работниц, нанятых за время отсутствия хозяек дома, была одна горничная — мисс Мэри Прескотт, которая привлекла внимание Мирабели. В жестах и движениях этой женщины девочке чудилось что-то до боли знакомое. Желая выяснить, кто она и откуда, Мирабель обратилась к управляющему герцогини и узнала, что женщина эта немая, хотя слышит хорошо. Мисс Прескотт представила управляющему надёжные рекомендации, и была принята на работу. Мирабель исполнилась жалости к этой несчастной, и выразила сожаления, что не может поговорить с ней.
Тем временем в Лондон из своего поместья вернулся мистер Трампл. Он привёз Мирабели чудесный подарок — фамильные драгоценности своей матери. Это были изящные, тончайшей работы серьги из золота и не больших, но очень чистых алмазов, такое же изящное колье и тонкий золотой перстенёк, украшенный крупным бриллиантом. «Теперь моя невеста будет сиять, словно само солнце!» — приговаривал Остин, примеряя колечко на безымянный пальчик своей наречённой.
Казалось, ничто не должно было омрачать эти дни, но Мирабель заметила, что её жених напряжён и тревожен. Девушка видела, что он всё время думает о чём-то неприятном, и эти думы гнетут его и не позволяют ему радоваться предстоящим событиям. Не выдержав, она попыталась узнать: что же беспокоит её любимого. Однако Трампл не пожелал делиться с ней своими проблемами. «Поверь, Мирабель, душа моя, — отвечал он на её расспросы, — нет ничего такого, о чём стоило бы говорить. Просто я волнуюсь, ведь близится день, когда сбудется моя мечта, и ты войдёшь в мой дом и в мою жизнь полновластной хозяйкой!»
На душе у графа действительно было неспокойно: то ему казалось, что Мирабель передумает и в последний момент разорвёт помолвку, то мерещилось, что с его возлюбленной приключится какая-то беда, которая разлучит их навеки. Быть может, некоторая тревожность присуща всем молодым людям, собирающимся вступить в брак? Или, может быть, Остин слишком долго страдал, и теперь не мог поверить до конца в своё счастье?