— Бросьте, полковник! — брюзгливо сказал один из штатских, неторопливо разминая сигарету. (Лицо его было мне знакомо. Где же я его видел?) — Это все сплошные декларации и лозунги. Неужели так трудно говорить конкретно? По-моему, план мы обсуждали достаточно. Что-то изменилось?
Полковник на несколько секунд смешался, не зная, что ответить на этот выпад. Потом взял себя в руки.
— Вы хотите определенности? Пожалуйста! В общих чертах план не изменился. Но вот в деталях… Мы уже докладывали, что произошла небольшая задержка, так как в ход событий вмешалась организованная преступность. Сейчас эти затруднения устранены.
— Вы хотите сказать, что уничтожили Зеленого Мусу? — недоверчиво протянул другой штатский, моложавый мужчина в очках с массивной оправой.
— Вот именно! — в голосе полковника звучало торжество. Он гордился тем, что удалось сделать его подчиненным. — Мафия теперь не будет нам мешать! Армия не любит, когда кто-нибудь становится на ее пути!
— Ну и дураки! — хладнокровно парировал очкарик. — Стоило сообщить о затруднениях нам, и мы могли решить их одним телефонным звонком, без стрельбы и крови. А так, наверное, трупов там навалили безмерно. Как обычно.
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — взвился полковник. — Неужели можно идти на сговор с преступниками? Да, мы уничтожили вашего Зеленого Мусу! И далее намерены уничтожать без пощады всех, кто мешает нам наводить порядок в стране.
— Говорю же — дураки! — все так же безмятежно ответствовал моложавый. — Не уничтожать их надо, а использовать в своих целях. Мафия имеет четко отлаженную организационную структуру, проникла во все слои общества, и подходить к этому надо с холодной головой, без эмоций и слюней, летящих от ярости в стороны. Это вам понятно?
Но отповедь еще больше разозлила полковника, вскочившего так, что кресло отлетело и упало.
— Да я тебя за такие слова, крыса ты штатская!.. — взревел он, пытаясь расстегнуть кобуру.
Вмешались и остальные участники совещания. Один из генералов рявкнул:
— Товарищ полковник! Прекратите этот балаган!
Тем временем штатскому что-то сердито выговаривал его сосед по столу, солидный мужчина с тройным подбородком и густыми насупленными бровями, лицо которого тоже показалось мне знакомым. Назревавший конфликт общими усилиями погасили.
— Ты не можешь изображение сделать чуть крупнее? — попросил я Стаса. — Что-то мне эти морды напоминают…
— И без увеличения могу тебе сказать. Те, кто в «гражданке» — депутаты думы. Все трое были у нас в Центре, я их там видел. А военные — обычные генералы и полковники.
Настя хмыкнула.
— Трогательное единение помыслов! Да они еще до своего путча передерутся. Вот посмотрите, едва начнут посты делить, как стрельба поднимется.
— Хорошо бы, — сказал я задумчиво. — Тогда и нам вмешиваться не придется. Но давайте надеяться на лучшее, а ожидать худшего. Выходит, и в думе о нашем Центре знают? А кто еще?
Совещание, тем временем, продолжалось. Мы узнали, что все три бомбы предполагалось заложить не в центре Москвы, а на ее окраинах, чтобы в случае применения нанести меньший ущерб городу. Мне, однако, показалось, что никто из гражданских заговорщиков всерьез не верил в то, что «чемоданчики» действительно будут взрывать. Несмотря на сумасшествие своего плана, они, в отличие от военных, понимали, что для них это будет значить. Да ведь ни одна страна не признает правительство, применившее такое оружие против собственного народа, какими бы благими намерениями это ни оправдывалось!
— Как думаешь, они хоть одну бомбу могут взорвать? — спросил меня Стас.
— Одну — могут. В порядке устрашения. Остальные — вряд ли.
— И одной нельзя допустить! — взволновалась Настя. — Представляете, что это будет, если бомба, хоть и маломощная в Москве взорвется? Да этих идиотов задушить мало! Совсем с ума сошли!
— Не волнуйся так, подружка, — постарался я охладить ее пыл.
— Конечно, нельзя этого допускать. И не допустим. Или мы не спасы? Только вот в свои тела хорошо бы вернуться побыстрее.
— Глеб, но ты же что-то делал… — она осеклась, потому что я скорчил страшную гримасу и прижал палец к губам.
Мы оглянулись на Хромова. Тот безмятежно посапывал в кресле, сломленный алкоголем. Сейчас самое время потихоньку выбраться отсюда и сбежать. Как ни хотелось, делать этого было нельзя. Помешать путчистам здесь, на базе, могли только мы. Чтобы предать огласке их планы, требовалось время, а его у нас не было. Чем дальше шло совещание, тем яснее становилось, что ультиматум президенту и правительству предполагалось выдвинуть уже завтра.