На площадке уже поняли, что происходит что-то не то. Один из солдат бежал к нам, размахивая руками, но пока не стрелял. Я увеличил обороты и поднял машину в воздух. Слушалась она управления хорошо, чутко отзывалась на каждое движение ручки, но беда была в том, что у меня не имелось достаточного опыта полетов. Вертолет метался над площадкой как сумасшедший, норовя врезаться в землю или зацепить деревья, пока я пытался подчинить его себе. За моей спиной кто-то истошно вопил. Кинув случайный взгляд вниз, я заметил, что бой там прекратился и солдаты, задрав головы, смотрят на взбесившуюся стрекозу. Никто и не пытался стрелять. Понадеявшись, что Серхио и Мануэль используют эту возможность, чтобы уйти, я сжал зубы и крепче вцепился в ручку. Спокойнее, спокойнее, не так резко, это послушная машина, она вытащит нас отсюда, она сможет...
И все стало получаться. Плавно развернувшись, вертолет заскользил над лесом. Определившись по компасу, я повел его на север. Когда окажемся над своей территорией, можно будет искать место для посадки.
- Ну, кто там обгадился? - поинтересовался я, глядя через плечо. - Орали, словно maricones в постели.
Для кубинца «maricon» - «гомик», тягчайшее оскорбление. Парней заело.
- Если бы знал, что sovieticos так летают, лучше бы пешком пошел. Тоже мне, истребитель! - язвительно заметил Пепе.
Похоже было, что он-то и вопил дурным голосом. Я не обиделся.
- Сейчас ты летишь? Какие тогда претензии? Минут через сорок у своих будем. Лишь бы лейтенант с Мануэлем живыми остались.
Сергей дрожащим голосом сообщил:
- Если погони не будет, то скоро можешь садиться, - и добавил: - На хрена я тебе про вертолет сказал?
- Не бзди, юаровец, доставлю в лучшем виде! - рассмеялся я. - Только бы ваши не налетели.
Накаркал. В пластике кабины вдруг появились две рваные дыры и Поль, сидевший в соседнем кресле, схватился за руку.
- Mierda, зацепило!
Со стороны солнца на нас заходил тот самый «сикорский», что взлетел недавно с лесной площадки. В боковом проеме метался язычок огня. По нам лупили из пулемета.
- Нет, ребята, это вам не кино, - процедил я сквозь стиснутые зубы. - Леон, Пепе, всю обойму по расистам!
Развернув «алуэт» так, чтобы кубинцам было удобнее стрелять через имевшуюся в двери форточку, я старался удержать машину на месте. Кабина наполнилась грохотом и пороховым дымом. Одна из пуль сделала свое дело. «Сикорский» резко вильнул, задымил и стал валиться вниз, на кроны деревьев.
- Ничего, сядет, - хладнокровно прокомментировал этот скоротечный воздушный бой Сергей. Ему совсем не улыбалось глупо погибнуть в подстреленном вертолете. Леон, отложив винтовку, занялся рукой Поля.
- Не страшно, - сообщил он, - кость не задело. Эй, расист, у тебя бинт есть?
- Что ему надо? - спросил Сергей.
Я перевел.
- Какой я, на фиг, расист? У нас в Ваккерструме и черных-то почти нет! - рассердился он, но, покопавшись в кармане, индивидуальный пакет все же достал. - Держи, черножопый!
Этого я переводить не стал. Кубинцы менее всего склонны к расовым предрассудкам, но отчего-то браков между белыми и черными у них очень мало.
Следовало опасаться появления других юаровских вертолетов. Я двинул регулятор газа. Кажется, обстрел с «сикорского» не прошел для нас даром. Машина плохо слушалась управления. Двигатель работал нормально, но хвост мотало из стороны в сторону.
- Ты не мог бы лететь ровнее? - поинтересовался Леон. - Мне Поля перевязывать трудно.
- Что-то не так, ребята. Возможно, придется сесть раньше, чем хотелось бы.
- Доберемся мы когда-нибудь до своих, или нет? - возмутился Пепе.
- Скажи спасибо, что не тащишься пешком, - хладнокровно парировал я.
Приходилось держаться как можно ближе к кронам деревьев. Во-первых, так труднее было заметить нас со стороны, а во-вторых, в случае если совсем станет плохо с управлением, не так высоко падать. По моим расчетам выходило, что мы уже пересекли старую границу Намибии. Вот теперь по «алуэту» могли стрелять с земли и свои.
- Ну что, может быть хватит? Дальше ножками? - обернулся я к товарищам.
- Потяни еще немного, у Поля кровь никак не останавливается, ему трудно будет идти, - попросил Леон.
- Ладно, раз надо, буду тянуть. Но должен предупредить, что с управлением все хуже и хуже.
- Ничего, ты справишься.
И я справлялся еще минут пятнадцать, а потом мы с грохотом и хрустом почти упали на землю, сломав при ударе стойку шасси. Выключив двигатель, я подождал, пока остановится винт, и торжественно провозгласил:
- Приехали! Следующая остановка - Кувелай!
Мы выбрались наружу. Вертолет стоял у толстенного баобаба, чудом не врезавшись в него. Сергей только головой покрутил.
- Вернусь домой - всем святым свечки поставлю!
- А ты католик или православный? - поинтересовался я.
- Конечно православный! У нас и церковь есть. Ну, куда теперь идти?
- Думаю, строго на юг. Да здесь недалеко, даже устать не успеешь. Лишь бы на мины не напороться. Внимательнее смотри под ноги. Поль, ты как?
Кубинец бледно улыбнулся.
- Дойду, сил пока хватает.
Мы цепочкой зашагали по высокой траве. Помнить о минах было нелишним, хотя чаще всего подрывались на них дикие животные и коровы, которые оставались у немногих местных жителей. В моей землянке букетом стоял пучок игл дикобраза, имевшего неосторожность зацепить проволочную растяжку противопехотной мины. И надо было не забывать о змеях. Небо затянуло низкими тучами, но дождь все не начинался. Было не жарко, а душно. В воздухе висело предгрозовое напряжение. Мы шли и шли, и пути нашему не было конца.
А потом из-за деревьев вышли ангольские солдаты, издалека узнавшие нас. Весть о нашем возвращении по телефону сообщили в лагерь, через полчаса приехала машина. За рулем сидел сам Иван Семенович. Он просто сиял, а мы слишком устали, чтобы радоваться. И еще не давали покоя мысли о Серхио и Мануэле. В тот же день Пепе и Леон увезли в Джамбу раненого Поля. На отдельной машине под охраной отправили пленных юаровцев. Сергей на прощание всучил мне адрес своих родителей и пригласил, если времена изменятся, как-нибудь приехать в гости. Я взял листок бумаги, хотя был уверен, что ни написать, ни приехать не смогу. Кто же знал тогда, что времена действительно круто изменятся и в ЮАР советскому человеку, а вернее - россиянину, можно будет съездить почти без проблем. Были бы деньги.
Я попрощался с друзьями и сел писать отчет о рейде. А Серхио и Поль только через неделю вышли в расположение соседней ангольской бригады. Юаровцы очень плотно перекрыли границу, и ребятам пришлось прорываться с боем. Ничего, дошли. Позже я узнал, что наших пленных и шестерых наемников, сидевших в тюрьме Луанды, действительно поменяли на всех кубинцев, захваченных ранее армией ЮАР, да в придачу те отдали и около сотни ангольских солдат. Значит, не зря мы рисковали.
Это был обычный эпизод войны. Начальство в Луанде так и посчитало, потому что меня не только не наградили, я еще и втык получил - недостаточно подробно описал в своем рапорте рейд. За два года в Анголе у меня было еще много приключений. Участвовал в спасении захваченных унитовцами чешских строителей, отбивал вместе с кубинскими врачами и учителями нападение на маленький городок, неделю выбирался из окружения, летал по всей стране на самолетах и вертолетах, три раза болел малярией. Но ничто не осталось в памяти так ярко и подробно, как первый мой поход на чужую территорию. Тогда я почувствовал, что такое война и каково на ней приходится человеку, испытал себя, проверил свои силы. Тем не менее, когда предложили остаться на третий год, решил, что хватит экзотики, здоровье потом могу не восстановить, и улетел в Союз. Там уже все менялось, больше никуда меня посылать не собирались, кинули четвертую звездочку на погон, с чувством пожали руку и сказали: «Все, ты свободен, ищи работу». Не забыв, впрочем, взять подписку о неразглашении. Врал Виктор Суворов, о том, что из ГРУ уйти невозможно. Или мне цена, как специалисту невелика была.