Последний скандал на той вечеринке закатила моя подруга Кармен, поэтесса, писавшая донельзя пошлые эротические стихи. Кармен была ярой защитницей животных. Ее возмущало, что касаток и дельфинов держат в закрытых водоемах, и она часто приносила нам на подпись петиции о запрете использования водных млекопитающих в парках аттракционов. Тем не менее сама она обрекла своих пятерых котов на пожизненное заключение и ничуть не стыдилась. Несчастные коты ни разу не видели мира за пределами ее квартиры площадью шестьдесят четыре метра. «Они счастливы, я с ними как с родными детьми», — возражала Кармен. Это ей не казалось жестокостью по отношению к животным. Как и одевание котов в разные жилеточки, кастрация и вообще лишение всех признаков принадлежности к кошачьим. Декотизированные коты. Жертвы неуравновешенной, едва ли не психически больной женщины.
Клаудия, Даниела и Мариано прибежали показать нам девятимесячного детеныша обезьяны-ревуна. Педро и Эктор гордились этим малышом. Ревуны — редкий вид, и в неволе почти не размножаются. На ранчо попадали только звери, оказавшиеся у природоохранных служб. Среди прочих — целый выводок ревунов, конфискованный у одного незадачливого политика из штата Чьяпас. Педро с Эктором наняли лучших ветеринаров — специалистов по приматам, и те невероятными усилиями спасли десять обезьян. Рождение малыша было встречено бурной радостью и очередной вечеринкой на ранчо. Кармен же считала, что держать обезьян в неволе, пусть даже в огромных вольерах и при отличном уходе, — безобразие. Сдуру она выхватила малютку из рук моего сына и решительно направилась к опушке рощи. Обезьянка вырывалась и кричала от ужаса. Педро выскочил наперерез Кармен и поинтересовался, что она намерена делать. «Освобожу его», — заносчиво ответила она. Детеныш и пяти минут не продержался бы в лесу. Это не его среда обитания, да и вообще ревун такого возраста не готов к выживанию в одиночку. Но куда уж городской поэтессе, которая почерпнула все свои знания о природе из «Эни-мал плэнет», разобраться в таких биологических сложностях. Педро довольно резко забрал у нее обезьянку и отнес обратно в клетку. Кармен разорялась вслед ему: «Из-за таких, как вы, в мире всё через одно место!» Повеселевший Педро вернул обезьянку родителям и бегом бросился под пальмовый навес, предоставив Кармен выкрикивать свои экологические лозунги в никуда. Даже ее дочки, которых она назвала несусветными именами Сельва и Прерия, потешались над ее истерикой.
Больше эксцессов не было. Жара не спадала, и на закате многие снова стянулись в бассейн. Мы с детьми плавали, а Клаудио беседовал с Клаусом, сидя у бортика. Официанты принесли напитки в бокалах из нержавейки (хрустальные могли разбиться, пластиковые стаканчики были под запретом). Я облокотилась на бортик с «Кровавой Мэри» в руках. Подошел Педро и спросил: «Что собираешься делать в следующем месяце?» — «Что всегда. Возить детей в школу, репетировать. А что?» Он немного помолчал, как бы задумавшись. Я подумала — сейчас предложит снова встретиться наедине. «Я тебе рассказывал про мою тюремную программу?» Я пару раз что-то такое слышала, но не вслушивалась. «Вообще-то нет». — «Мы с Хулианом Сото уже три месяца ведем культурные проекты для заключенных. По вторникам и четвергам я хожу с ним в тюрьму вести семинар по писательскому мастерству».