А порой Ракх выходил на улицу среди ночи – босой, в распахнутой рубашке – и садился прямо на лестницу. Шёл ли дождь, или падали с неба хлопья магии – он не обращал внимания на то, что холодно и мокро, просто сидел, глядя на сад, и о чём-то своём думал. В такие мгновения я чувствовала меж нами странную связь, ведь тоже просыпалась именно в этот час.
Светлое чувство, что у меня рождалось при виде Ракха, было трудно объяснить. Я толковала его исключительно как горячую благодарность, но вскоре поняла, что всё сложнее. Через десять дней после моего заселения мы встретились у старой серебряной сливы, что роняла на землю последние листья. Ракх о чём-то крепко задумался, и провалился в небольшую колдобину, испачкав брюки. Я зачем-то подала ему ладонь, и маг воззрился на мою руку так, словно она была о шести пальцах.
– А… Эм… – нахмурился Ракх, так меня и не коснувшись. Он сам выбрался из ямы и хмуро оглядел меня, одетую в серо-зелёное клетчатое платье.
– Доброе утро! Так рада тебя видеть! Как дела? Хорошо спал? – затараторила я, и тотчас густо покраснела. – Прости. Я шла за зеленью для завтрака.
– Доброе утро, Роза… Анна. Розана. Я совсем забыл, что ты здесь живёшь.
Я прыснула, и Ракх почти улыбнулся в ответ, виновато разводя руками.
– Я тебе трижды в день тарелки приношу, – напомнила я, даже не думая его обвинять или настаивать на похвале, и мужчина понял меня правильно.
– Да. Спасибо. Очень вкусно. Ты не обращай внимания, я, когда увлечён волшебством, день от ночи с трудом отличаю.
– Ничего. У меня такое бывает, когда с растениями разговариваю.
– Значит, ты тоже волшебством балуешься, – всё-таки улыбнулся он, хотя в улыбке по-прежнему не было теплоты. – То-то я смотрю, у нас красоты в саду прибавилось!
– Значит, всё-таки смотришь, – хмыкнула я.
– Я вижу всё, но не всё замечаю. Яму вот не заметил.
Я рассмеялась, и позднецветующие колокольчики зазвенели в ответ.
– Ты уже закончил свои магические дела?
– Почти. – Он потёр правую руку. – Писать много приходится, да и всё прочее силу выжимает. Решил дать пальцам отдохнуть, а то неметь начали.
– У меня у папы также руки болели, когда он долго писал. Мама ему разминала, чтобы онемение прошло. Хочешь, покажу, как?
Ракх кивнул и подал мне руку. Он как будто немного расслабился, и я не чувствовала себя скованно. Я, правда, никогда не пробовала делать так другим, но сама, когда подолгу трудилась на кухне, потом обязательно натирала руки разогревающим бальзамом.
– Да, здесь чувствуется напряжение, – внимательно ощупав его кисть, сказала я. – В людях и растениях волшебство течёт похоже. Когда оно сбивается с ритма – возникают онемения, неприятные покалывания и зажатости. Нужно только показать токам правильный путь, и всё восстановится. – Я принялась осторожно массировать его кисть, и Ракх, поначалу сосредоточенный и хмурый, тихо выдохнул. – Лучше?
– Да.
– Отлично. Вот здесь ещё узелок развязать…
Я была взволнована, и то и дело облизывала губы. Ракх стоял близко, весь в тёмном – рубашка, сюртук и брюки – и от мужчины пахло одновременно сладко, горько и свежо. Казалось, он впитал в себя сотни ароматов, и мне стало любопытно, каков его собственный запах. Конечно, подумать об этом пристальнее я не решилась. От мужчины исходила мрачная, внушающая трепет сила, одновременно пугающая и притягательная. Удивительно, как я не почувствовала её раньше! В ту нашу первую встречу он был расслаблен и радостен, теперь же будто оседал под тяжестью невидимых оков.
– Думаю, достаточно, – сказал колдун, когда я неосознанно погладила его запястье. – Благодарю.
– Всегда рада помочь. Ой, там кто-то пришёл!
У главного входа и правда стояла женщина, и Ракх направился к ней, не прощаясь. Как я вскоре выяснила, незнакомка пришла за магией.
– Обычно он не отказывает, если дело пустяковое, – пояснил Аник, когда я принесла ему завтрак. – Ну, там зелье какое сварить, или посмотреть тёмные метки…
– А в чём откажет?
– Более сложное колдовство вроде разговора с мёртвыми, или заговор на обречение, или распутать тропы прошлых жизней…
– Ты хорошо в этом разбираешься, – улыбнулась я.
– На самом деле, не очень, но я иногда помогал ему, когда мы странствовали. Тёмная магия – дело сложное и опасное, и мало кому она под силу. А Ракх к тому же проклят.
– Что это за проклятие, Аник? – спросила я с бьющимся сердцем.
– Он помогал уничтожить мою родину, – холодно сказал парень. – И природа ему отомстила. Ты не думай, я не питаю к нему ненависти. Моих родных он не трогал. И, тем не менее, эта тьма на его лице – заслуженная.