– Если постелить здесь плащи и достать наше единственное одеяло – будет отличная постель, – сказал Ракх.
– А если ещё и зажарить пойманную тобой рыбину – будет отличный ужин, – подхватила я.
– Я её не поймал, – с улыбкой напомнил Ракх.
– Ты прав. Скорее уж просто вытащил, – рассмеялась я. – Разведём огонь?
– Можно. Ты пока присядь, а я принесу дров.
– Я могу постелить постель.
– Хорошо, давай.
Мне нравилось обустраивать это пусть и временное, но весьма уютное жилище. Теперь, когда нам ничто не угрожало, можно было отдохнуть от мыслей и забот. Ракх развёл огонь, каким-то странным колдовством «угомонил» его до неяркого мерцания, и мы вместе расположили рыбину на самодельном вертеле так, чтобы не сгорела.
– Не десяток блюд, и вина нет, но и так неплохо, а? – усмехнулся мужчина.
– Как раз гораздо лучше, чем было! Я вот только за лошадей волнуюсь…
– Забыла, что Жало – не конь?
Мы рассмеялись, и мне стало щекотно и замечательно. Ночь обещала быть прекрасной, несмотря на то, что призрачный город хранил печальную память.
– В Южном Вардаре, где много смешанных браков, люди верят в силу чувственной магии, – сказал Ракх, будто прочитав мои мысли. – Если в забытом, брошенном месте прозвучит смех – оно когда-нибудь непременно оживёт. К тому же мы впустили в давно потухший очаг пламя, а это добрая примета.
– Мне тепло на душе. Я думала, будет страшно, но нет. Только тепло и нежно.
На мгновение мне почудилось, что тёмный глаз Ракха вспыхнул зеленоватым огнём, но в следующую секунду он снова стал чёрным.
– Куда мы отправимся теперь?
– Я знаю здесь одну чудесную долину, где прежде имелось маленькое поселение. Думаю, не остаться ли там на некоторое время? Тэм будет надёжно охранять нас с воздуха, он издалека почувствует угрозу, а я создам ловушки, которые реагируют на тёмных колдунов.
– Мне бы хотелось где-то задержаться, – кивнула я, голодным взглядом ощупывая рыбину. – Я смогу выращивать овощи и фрукты, коренья и травы. Голодать точно не будем.
– Вот и решили, – улыбнулся мужчина. – Что это ты так напряглась?
– Наблюдаю за тем, как готовится наш ужин.
Мне пришлось запастись терпением, но уж когда рыба пропеклась, я готова была поглощать куски прямо с костями, и Ракх с трудом сдерживал смех.
– Нужно было наловить больше, – сказал он.
Большая часть рыбы в итоге досталась мне, и я пообещала, что, как только найдём подходящее место, непременно начну выращивать ранние весенние овощи. Мы умылись, позвали в дом Кутю, и легли на не слишком мягкую, но всё равно приятную постель.
– Нормально? – спросил Ракх, подтыкая мне одеяло.
– Да, – отозвалась я, блаженно вытягиваясь возле него. – Это так хорошо, что я никак не могу перестать улыбаться.
Я знала, чего уже давно желаю, но, стоило закрыть глаза, как стало понятно – у меня нет сил. Под боком у Ракха хотелось спать днями, месяцами, годами. И мужчина, судя по всему, думал о том же. Мы просто прижались друг к другу и закрыли глаза, чтобы проснуться на следующий день после полудня.
– Поедем в горы сразу после завтрака, – сказал Ракх. – Чем скорее доберёмся туда, тем лучше.
– А можно пойти пешком? У меня появился страх верховой езды, – призналась я. – Когда прыгали в портал, сердце в живот провалилось, даже больно стало. Нет, я со временем привыкну, снова буду скакать…
– Я понимаю. Предлагаю ехать шагом, но в некоторых местах можно и пешком. Я просто хочу, чтобы у тебя был хоть какой-то, более менее нормальный, дом.
– У нас, – улыбнулась я.
Ракх кивнул.
– Верно.
У меня урчал живот, а еды было мало. Я утешала себя тем, что вскоре непременно снова объемся рыбы. Ракх помог мне сесть в седло, расправил мой плащ, и мы покинули призрачный светлый Трумар. Ехать предстояло двое суток.
– Мы заночуем в охотничьей хижине, если она цела. Если нет, я знаю ещё одно удобное место. Ты, главное, сразу говори, когда устанешь. Не тяни до последнего, чтобы спина разболелась.
– Хорошо.
Мы не знали, что вместо двух, из-за моей сонливости и постоянной усталости, будем добираться до поселения целых три дня. Ракха это, правда, нисколько не напрягало.
– Да хоть неделю, – улыбался он. – Главное, чтобы тебе было удобно.
Он был спокоен, а я стала тревожна. Вспоминая, как могла скакать под ветром с развевающимися волосами, я сердилась на саму себя за слабость. И что самое странное, что-то с ней сделать было совершенно невозможно.