Хэнк проклинает свою беспечность, проклинает этот мир и Киберлайф вместе с Маркусом и его революцией. Маркус не имел права подохнуть под пулями, наивно доверившись лживым словам Перкинса. Люди коварны и порочны по натуре своей, а Маркус так и не смог понять, что людям доверять не следует. Не смог понять, что мир не прощает ошибок, но за эти ошибки не должен платить Коннор, который изначально был далёк от всей этой революции и свободы для андроидов. Его напарник не должен исправлять ошибки других, добровольно отправляясь на заклание.
Снег падает и падает, кружится на ветру, застилает глаза, а горло Хэнка сводит спазмами сбитого к чертям дыхания. Он клянётся, что приведёт себя в форму, станет бегать по утрам и бросит пить, когда в голове крутится навязчивое «только бы успеть», «только выживи».
— С дороги! Пошли все прочь! — андроиды перед ним непонимающе отходят в стороны, а Коннор, смотря перед собой невидящим взглядом, рваным движением упирает дуло пистолета под подбородок. — Нет, нет, нет… Коннор!
Шаг, второй, третий. Расстояние сокращается до бесконечности двадцати шагов. Хэнк налетает на какого-то андроида, спотыкается и падает, через мгновение вскакивая на ноги. Лицо Коннора отпечатывается перед глазами отчаянной решимостью, а в глазах его слишком много боли.
«Ты боишься смерти, Коннор»?
Он не хочет умирать, не хочет уходить, проиграв в войне, которую никогда не начинал. Не хочет снова оказаться в шкуре марионетки, которую умело дёргают за ниточки. Он вдохнул свободы, осознал себя чем-то большим, нежели машиной, слепо исполнявшей команды своего хозяина. Аманда навеки в его голове, но пуля решает многие проблемы. Всего лишь выстрел… Последний выстрел, который сможет унять боль от взлома, что разливается по всему его телу в виртуальной реальности, лишая воли и вновь превращая в послушную машину.
«Что будет, если я спущу курок? Пустота? Рай для роботов?»
Коннор не верит в Рай, не верит в жизнь после смерти. Для него существование закончится здесь и сейчас, а пуля вскроет синтетический череп, окрасив белый снег в цвета индиго. Ему кажется, что он слышит отдалённый крик Хэнка, различает в голосе его отчаяние, но очередная попытка взлома расползается среди тириума и биокомпонентов, а диод окрашивается в кроваво-красный. Он проиграл. Теперь уже окончательно.
«Не думаю, что у андроидов есть Рай, лейтенант».
Хэнк бросается вперёд в последнем отчаянном рывке, и у границы в десять шагов взгляд его сталкивается с карими глазами, что смотрят прямо на него. В них печали и жертвенности через край, а горькая улыбка сожаления трогает губы, когда некогда мягкие черты лица искажаются яростной решимостью.
— Коннор!
Пространство вокруг рвётся на части оглушительным грохотом пистолетного выстрела, а Хэнк неверяще замирает на месте, чтобы через новый удар на мгновение остановившегося сердца, кинуться вверх по контейнерам.
— Нет, нет, нет, — шёпот слов превращается в своего рода молитву. Последняя была некогда обращена к умирающему на руках сыну. Молитвы не помогли тогда, но разве сейчас небожитель не должен сделать ему поблажку? Хэнк слышит тихий ропот, пробегающий по толпе андроидов, но ему плевать на них всех. — Коннор?
Хэнк замирает на месте, когда взгляд смотрит Коннору в спину. Тело напарника бездвижно лежит на боку в центре наспех собранной площадки из грузовых контейнеров. Андерсон делает пару шагов, а голубая кровь на снегу заставляет сердце болезненно сжаться и закрыть глаза. Хэнку кажется, что вовсе не холодный ветер и снег, бьющие по лицу, перекрывают ему дыхание, переполняя лёгкие критическим уровнем углекислого газа.
Весь мир вокруг Андерсона соединяется, схлопывается в одну точку перед глазами, а затем слишком резко рвётся на части, когда Коннор, тяжело охнув, переворачивается на спину, всё ещё сжимая в трясущейся руке пистолет. Оружие мгновенно падает рядом с ним, и андроид не без усилий поднимается на ноги. Хэнк различает голубые тириумные разводы на белой рубашке, пуговицы которой небрежно расстёгнуты. Коннор вырвал себе ядро. Хэнк уже видел нечто подобное в новостной башне Стрэтфорд. Голубая кровь сочится по скуле парня, чётко очерчивая контур пули, прошедшей по касательной. Андерсон, кажется, дышит через раз, когда взгляд Коннора, наконец, останавливается на его лице, а брови андроида удивлённо ползут вверх.
— Сукин ты сын, — тяжело выдыхает Хэнк и сокращает расстояние между ними в несколько широких шагов, а Коннор невольно подаётся назад, когда кулак напарника оседает на лице вполне ощутимым ударом. — Что за чёртово представление ты здесь устроил? Я ведь на мгновение подумал! Я ведь… Господи…
Коннор застывает на месте, не зная, что делать и как реагировать, когда Хэнк обнимает его за плечи, тяжело выдыхая.
— На мгновение я подумал, что жизнь вновь дала мне пинка под зад, — Андерсон обнимает андроида крепче, а тот обнимает в ответ, не говоря ни слова. — Ты меня точно в могилу загонишь своими выходками. Ведь едва удар не хватил.
— Как вы здесь оказались, Хэнк? — Коннор размыкает объятие и тыльной стороной ладони стирает со скул разводы голубой крови, а Андерсону вновь хочется ударить его. Словно сейчас самое время задавать дурацкие вопросы.
— Я слышал по новостям, что Маркус и весь Иерихон были убиты. Сорвался сюда, а ты тут решил пулю себе в лоб пустить. Что за херня только что здесь произошла?
— Киберлайф хотели взять контроль надо мной, — Коннор говорит это так, словно несколько минут назад вовсе и не хотел убить сам себя. — Ну, — андроид пожимает плечами, — они не смогли.
— Не поверишь, как я рад это слышать, — Хэнк усмехается, окидывая взглядом площадь, переполненную андроидами. Их лица всё ещё обращены в их сторону, заставляя Андерсона невольно поёжиться. — И что теперь будет с ними?
— То, чего хотел Маркус, — Коннор грустно и едва заметно кривит губы в улыбке. — Они свободны. Жители города на их стороне, а правительству рано или поздно придётся пойти на уступки.
— И что ты решил? — Хэнк уже знает ответ на свой вопрос. Он слишком явственно видит эту решимость в глазах Коннора.
— Я нужен им, хотя бы на какое-то время.
— Уверен, что готов к этому?
— Нет, потому что никогда этого не хотел, — Коннор смотрит ему прямо в глаза. — Но я должен. Больше ведь некому.
И Хэнк кивает, оборачивается в третий раз, когда сквозь хлопья снега и свет прожекторов видит уверенно стоящего поодаль Коннора, в глазах которого больше нет страха. Андерсон понимает, что должен радоваться, ведь напарник оказался сильнее и смог победить. Но нет места радости там, где жизнь слишком сурова и непредсказуема. Мир ведь никогда не учится на своих ошибках.
Хэнк должен радоваться, но лишь молча уходит прочь, осознавая, что ничего ещё не закончено. И если правительство снова решит выбрать силовой метод разрешения ситуации, Детройт для людей будет потерян навсегда. Коннор совсем не Маркус, который верил в людей до последнего своего вздоха, надеясь на их здравомыслие и милосердие. Коннор познал вкус предательства, смог понять, что большинство людей никогда не изменятся в стремлении вновь прибрать к рукам свои взбунтовавшиеся творения. Маркус сомневался, Коннор сомневаться не станет.
От подобных мыслей сердце Хэнка вновь болезненно сжимается, а Коннор исчезает с радаров на долгие дни, растянувшиеся в месяцы. И когда весна красит деревья парка в сочные цвета зелёного, а небо над головой полнится цветами индиго, Хэнк смотрит на высотки Детройта вдалеке и облегчённо выдыхает не в силах сдержать кривой усмешки радости, когда на скамью рядом с ним садится Коннор, не говоря ни слова. Слова им не нужны. Они даже не смотрят друг на друга. Но когда ладонь Хэнка опускается на плечо Коннора, андроид улыбается по-человечески искренне, устремив взгляд карих глаз в бесконечную синеву неба над головой. Хэнк слышит отголоски слов песни, льющейся из наушников парня, и невольно хмыкает, вникая в смысл слов.