– Да. Лицо Ленина стало грустным. – Я пытался изменить мир. Сделать его светлым. Меня с детства задевала несправедливость, которая творилась вокруг. Не мог спокойно смотреть на это. В ранней юности, увидев нищих, с болью смотрел на них. Почему у одних есть все, а другие не могут найти денег даже для самой простой пищи? Почему одни живут во дворцах, а другие прозябают в лачугах? Видел, как много работали рабочие и крестьяне и как за их счет жировали капиталисты и помещики. Почему Бог допустил такое? Мы много разговаривали об этом с братом, он был старше меня и тоже остро переживал о судьбе народа, на долю которого выпало лишь трудиться с утра до ночи, обогащая других и не имея никаких перспектив на будущее. Обиднее всего было, что крестьяне и рабочие смирились с такой несправедливостью, все сваливая на судьбу и Бога, который учил терпению и послушанию. Но как можно терпеть унижение, бедность, зная, что именно они и создают все богатство? Брат считал, что во всем виноват царь. Это монарх установил такие законы. Александр учился в Петербурге, но не мог жить спокойно, ощущая вокруг несправедливость, и решил организовать убийство императора. И почти достиг своей цели. Брат шел по Невскому проспекту, когда рядом проезжала царская карета, он бросил бомбу прямо под ноги лошадям, но она взорвалась позже, когда экипаж умчался вперед. Александра арестовали. Мать обивала пороги министров и умоляла простить сына, но суд был неумолим. Брата приговорили к смертной казни и вскоре повесили.
Ленин с тоской смотрел вдаль. Было видно, что он был очень близок с братом, и его смерь, причиняла ему страшную боль, которая не затихала даже спустя столько лет. Я молча сидел с Ильичом, мне было понятно состояние его души. Через несколько минут дух Ленина продолжил:
– После смерти брата решил посвятить себя делу освобождения трудящихся от гнета. Я понял, что царь не при чем, так выстроена вся государственная система, которая служит только интересам узкого круга людей – клану помещиков, капиталистов и чиновников. Это три главных дракона, которые держат народ в клетке подавления и эксплуатации. Убив правителя ничего, не изменишь, просто прольется кровь, а все останется на своих местах. У дракона есть одна особенность: если срубить одну голову, тут же вырастает другая, еще более алчная и жестокая. Надо уничтожать не головы, а самих драконов. Я это понял и стал собирать единомышленников. Надо объединять людей, только в этом может быть сила народа. Но драконы делают все, чтобы люди были разобщены. Долгими вечерами думал, почему столько жителей страны не могут объединиться и выкинуть всех этих ящероподобных на свалку. А потом осознал. Все дело в образе мыслей. Русский народ привык подчиняться. Когда-то князь Владимир подавил чувство собственного достоинства в русском народе, заставив предать религию предков.
– Да, да, – закивал я, – помню то время. Эта правда, все сильные духом пали, не предав свою историю и предков, а слабые пошли на соглашение с князем. Так и было.
Ленин с уважением посмотрел на меня.
– Да, правильно. Я решил, что надо менять сознание людей. Надо выдавливать из народа рабство, которое так усердно насаждал на нашей земле князь. Русский народ очень терпелив и поэтому позволяет так поступать с собой кучке алчных правителей и их многочисленным приспешникам. Но дух свободы никуда не делся, он жил в глубине каждого, и нужно было пробудить его в людях. Еще в университете я организовал первую демонстрацию протеста против несправедливого поступка ректора. Потом была подпольная работа, арест, ссылка в Сибирь. Удалось бежать. Жил в Женеве, Париже, Лондоне. Там организовали новую партию. Сколько людей пришло к нам в партию! Они горели идеей и не хотели терпеть власть драконов. Иногда приходили темные личности, я видел, что это не те, кто нам нужен, но нас было еще слишком мало, и приходилось мириться даже с такими единомышленниками. Я рассчитывал, что потом мы мягко отодвинем их в сторону, и революцию возглавят честные и чистые люди. Находясь заграницей, мы не сидели, сложа руки, много работали, писали статьи, выпускали газеты, искали новых соратников. И вот наступил момент, когда удалось поднять народ против драконов. Это было в девятьсот пятом году. Рабочие восстали в Петербурге и Москве. Они захватили рабочие окраины и ждали народной поддержки. Но народ равнодушно оказался в стороне, и система жестоко подавила первых революционеров. Казалось всё, погибли лучшие богатыри, и теперь драконы будут править вечно. Но мы не опускали рук и продолжали работать, создавали по всей стране ячейки партии, вели огромную агитационную работу, объясняли, кто должен быть хозяином в доме. Но вдруг правительство возглавил Столыпин. Он умело проводил реформы, давал земли крестьянам в Сибири и на Дальнем Востоке, предоставлял ссуды, стал появляться средний класс собственников. Это был самый страшный удар по нашим планам. Но царская семейка не захотела видеть его во главе правительства, и волей, не волей, они допустили покушение на Столыпина. Глава правительства был убит. После этого остановить нас не мог больше никто. Тут еще империалисты затеяли войну. Капиталистам было все мало и мало. Война – это самый легкий способ отнять богатства, а стравливая людей, друг с другом, очень легко найти виновного в бедственном состоянии народа.
Ленин сделал паузу.
– Случилась Февральская революция. Ее организовали наши бывшие союзники – меньшевики и эсэры – при поддержке кадетов и октябристов. Народ пошел за ними. Я приехал в Петроград и понял, что мы безнадежно опоздали. Везде создавались новые органы власти – советы, почти везде они состояли из эсэров и меньшевиков, наших однопартийцев там практически не было. Тогда мне казалось, что дело проиграно. Но Троцкий сказал: «Владимир Ильич, не волнуйся, дай мне время, и власть будет у нас». Я не верил ему: «Это нереально, товарищ Троцкий!» «Посмотрим», – решительно заявил он. Разговаривая с Троцким, я чувствовал, какая мощная энергетика идет от него, какая магнетическая сила притягивает к нему. Это был не человек, а что-то другое – фантастическое и сверх естественное существо. Не прошло и полгода ситуация полностью изменилась. Один совет за другим переходил на нашу сторону. Троцкий, точно великий маг, производил на людей ошеломляющее воздействие. Он мотался по заводам, войсковым частям, ездил по всему городу, наведывался в деревни – и везде выступал. Вот так посмотришь на него – обычный человек, ничего особенного, но как только Лев Давидович начинал говорить, все менялось, происходило, нечто-то невообразимое. Я видел, как он выступал на митингах. Сначала к нему относились с недоверием, кто-то даже пытался освистать. Но вот он поднимал руку и начинал говорить. Громко, ярко, уверенно, но это не главное. От него шла фантастическая сила, такая мощь, что окружающие подпадали под его влияние, никто не мог оторвать от него глаз. Такое впечатление, что сам Господь Бог спустился с небес, и призывает людей идти за ним. Троцкий заканчивал выступление, и люди послушно, да что там послушно, с сумасшедшим энтузиазмом брались за дело, к которому их призывал Троцкий. Куда бы он ни пришел, везде начиналось какое-то массовое помешательство, все кричали: «Троцкий! Троцкий!». Честно сказать, мне было даже завидно. Знаешь, что они про меня говорили? «Ленин? А этот рыжеватый такой, картавый? Знаем мы этого Ленина, неплохой мужик, говорят. А Троцкого знаете? О, да! Вот это сила, мощь! За ним куда угодно пойдем». Так почти все оценивали – и меня и его. Троцкого не любило все руководство партии.
– А почему к нему так плохо относились? – поинтересовался я.
– Ах, батенька! Кто же будет любить человека, который своей яркостью, умом и талантом затмевает всех? На его фоне любой выглядел серым и невзрачным. Троцкий – это яркая звезда, таких личностей никогда не было и вряд ли еще будет. Он за короткое время после Февральской революции почти все советы сделал большевистскими, народ пошел за ним, они признавали только его. А знаешь, кто затеял и организовал Октябрьскую революцию? – вдруг спросил Ленин.
– И кто же?
– Троцкий. Все сомневались. Бухарин и Зиновьев пытались ее сорвать, боясь, что во главе станет Троцкий.
– А почему они так решили? – Мне стало очень любопытно. – Ведь всегда считалось, что революцию сделал ты?
– Это потом стали так говорить. На самом деле всем руководил Троцкий. Он мыслил глобально и системно. Люди шли за ним, слушали как самого близкого человека, готовы были, на что угодно ради него, даже пойти на смерть. Собрав людей, он быстро раздал команды, что и где брать в городе. Отряды красногвардейцев небольшими группами охватили весь город. Взяли все ключевые позиции в Питере. Поднялся флот. Матросы и рабочие шли к Зимнему дворцу. Одновременно он организовал в Смольном штаб революции, где и решил провести съезд рабочих и солдатских депутатов. Попросил выступить. Для меня это было потрясающее действие. Я в уединении писал свое выступление, иногда выглядывая посмотреть, как Лев работает. Что поразило, как четко отладил систему управления, коротко, без лишних разговоров, ясно ставил задачи, получал донесения и тут же действовал в соответствии с ними. Только тогда понял, какой мощный механизм Троцкий запустил, и остановить эту машину было не возможно. В Смольном собралось много делегатов, они все прибывали и прибывали, море людей. Я боялся выступать. Нет, не боялся. Мне было неудобно. Ведь революцию делал не я. Тем более в зале постоянно кричали: «Троцкий! Троцкий!». Думал, вот выйду, а люди ждут Троцкого, своего героя. А я? Не хотел выступать, но Лев настоял. Тогда я даже растерялся, но Троцкий шепнул мне на ухо: «Зимний взят!» Революция свершилась. И тогда я во весь голос выкрикнул свои самые знаменитые слова: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась! Ура!». Так я встал во главе Советской России. Думал, революция пойдет по стране быстро. Предполагал, что люди устав от унижений, несправедливости и гнета поддержат новую власть. Но я ошибся. Большинству было безразлично, что происходит в Петрограде. Они жили своей жизнью. Я допустил еще одну ошибку. В составе российской армии против Германии воевал чехословацкий стрелковый полк численностью больше сорока тысяч штыков. Мы перестали воевать с немцами и решили отправить корпус домой, в Чехословакию. Но через германские позиции провести их было невозможно. Тогда я дал распоряжение отправить их во Владивосток, а оттуда французские и английские корабли должны были доставить солдат бывших союзников в Европу. – Ленин тяжело вдохнул. – Я хотел мира, хотел мирной революции, дал возможность бывшим союзникам России спокойно вернуться домой и показать, что большевики за мир и дружбу между народами. Но доброе начинание пошло не так. Чехословацкий корпус при полном вооружении поехал через всю страну во Владивосток по железной дороге. – Ленин опять загрустил. Ему было больно за допущенные промахи. – В мае восемнадцатого они вспыхнуло антисоветское восстание по всему следованию поездов. В один день поднялся мятеж в Поволжье, в Сибири, на Урале, на Дальнем Востоке. К ним примкнули белогвардейцы. С этого и началась Гражданская война.