Я плыл над закованной в гранит Невой, в отражении которой красовались дома в стиле барокко с тонкой итальянской изысканностью, творения великих мастеров, которых российские императоры приглашали в Санкт-Петербург. Вот Невский проспект, где некогда шли парадным строем солдаты Семеновского полка во главе с духовым оркестром. И в ярких солнечных лучах золотом блестели тубы, тромбоны и трубы. Дальше шли солдаты в белых кителях с золотыми эполетами, четко чеканя шаг по брусчатой мостовой. Горожане в красивых одеждах радостно приветствовали парад.
Глава седьмая. Революция
А вот и Смольный дворец. Я вспомнил октябрь семнадцатого года. Сколько событий случилось именно здесь. Много вооруженных людей в солдатских шинелях, рабочие с ружьями, матросы в бескозырках, строем отправляются в разные районы города, на груди у каждого красные банты. Лица серьезные и сосредоточенные. Я внутренне ощутил важность момента. Вспомнил это время. В Петрограде была осень, холодный дождь бил в лицо, в воздухе чувствовалось напряжение, боевые отряды занимали стратегические позиции на мостах, на телеграфе, на почте, вокзалах. Много рабочих, солдат и матросов готовились к главной задаче – штурму Зимнего дворца. Город постепенно переходит в руки революционных отрядов. Только теперь вижу, что все нити управления восстанием идут из Смольного. Но кто так умело руководит этим масштабным событием, которое прозвучит ошеломляющим набатом над всем миром? Тогда мне нужно зайти в этот штаб. Солдаты с винтовками наперевес строго охраняют вход. Наверное, мне не удаться пройти. Вид у них был строгий, и я отступил назад.
Стой, а чего боюсь? Ведь я могу проходить, куда захочу. Решительным шагом ворвался в Смольный, солдаты с почтением, отдав честь, пропустили меня. Пока шел по длинным коридорам, насчитал много дверей, куда вбегали то одни люди, то другие, потом быстро выходили и бегом неслись к выходу, держа в руках какие-то бумаги. Я двинулся дальше и повернул за угол. Здесь практически никого не было. Там, в тиши, была только одна дверь. Интересно, а что здесь? На двери табличка – «Учительская». Мне стало интересно, и незаметно подкрался к ней. Огляделся. Вокруг никого. Бесшумно приоткрыл ее.
В комнате сидел в одиночестве интеллигентный человек лет пятидесяти. Он примостился на стуле и что-то писал в блокноте на колене. Незнакомец был поглощен своим делом и не обратил на меня никакого внимания. Что-то до боли знакомое промелькнуло в моем сознании. Кто же это? Большая голова, аккуратная бородка, чуть раскосые глаза говорили, что кто-то из его предков был из восточных земель.
Человек так усердно работал, что я не стал его отвлекать и, прикрыв дверь, пошел обратно. Везде много людей, они суетились, куда-то торопились, практически никто ни с кем не разговаривал, видно, что они все очень заняты, и по выражению лиц я понял, что выполняют очень важную и ответственную работу. Вот еще одна дверь, в нее постоянно кто-то входит и выходит. Остановился. Мне стало любопытно. Я увидел, как мужчина в кожаной куртке решительно открыл дверь и хотел войти в кабинет, стремительно бросился за ним.
В большом зале все гудело, за несколькими столами сидели люди в штатском и что-то писали, рядом толпились мужчины, им давали какие-то указания, получив бумагу, прятали во внутренний карман и быстрым шагом шли к выходу. Столы стояли вдоль стен, сторонники большевиков терпеливо ждали своей очереди. Я протиснулся сквозь плотную толпу. У одного из столов заметил еще одну дверь. Туда тоже входили люди, но их было не так много, почти все были в черных кожаных тужурках. В них чувствовалась какая-то неведомая сила, и чутьем понял, что это и есть руководители сегодняшних событий. Но кто же там, за дверью? Чутье подсказывало, что все нити восстания ведут именно сюда. Я встал у стенки, на меня никто не обращал внимания. Улучив момент, незаметно юркнул в тайную комнату. Мой визит не заметили, все были поглощены своим делом, им явно было не до меня.
Я тихо прошел в угол и, не привлекая к себе внимания, сел на стул, который стоял в плохо освещаемой части комнаты. За большим письменным столом сидел сухощавый человек, почему-то я принял его за профессора университета – умные глаза, очки, высокий лоб, острый нос, усы, чувственные губы, бородка клинышком, брови, вздернутые кверху, и большая черная шевелюра. Он быстро что-то читал, делал пометки. Обратил внимание, что на столе лежит карта Петрограда. Человек в очках делал пометки, потом что-то писал на бумаге, рядом стояли два его помощника и внимательно слушали, что говорил им руководитель. Мне стал очень интересен этот профессор.
Помощник брал бумагу и выходил в соседнюю комнату. Через несколько минут возвращался, а другой сотрудник в это время шел передавать распоряжение руководителя уже своим подчиненным. В комнату вошел колоритный матрос, и мой профессор, обращаясь к нему, встал:
– Товарищ Дыбенко, отправляйтесь на флот, через два часа к Зимнему дворцу должен подойти крейсер «Аврора», ровно в девять сорок произведите залп из корабельного оружия. Но только смотрите, выстрел должен быть холостым, чтобы ничего не разрушить. Товарищ Дыбенко, я знаю, вы надежный человек, и рассчитываю на Вас.
Дыбенко отдал честь.
– Не волнуйтесь, матросы не подведут!
Человек в очках пожал ему руку.
– Удачи Вам, товарищ Дыбенко.
Дверь закрылась, прошло несколько минут. В кабинет вошел тонколицый, длинноволосый человек, больше похожий на математика или шахматиста, по выправке было понятно, что это офицер.
– Добрый день, товарищ Антонов. – Человек в очках встал и тепло пожал ему руку. – Владимир, тебе предстоит очень важная задача. Возьми революционных солдат и матросов. Ровно в девять сорок раздаться выстрел «Авроры». Это будет сигнал к началу штурма. Тебе нужно взять Зимний дворец, после чего арестовать временное правительство.
Антонов-Овсеенко встал.
– Я все понял. Отправляюсь к резиденции правительства.
Мой профессор поднялся со стула, пожал руку офицеру.
– Товарищ Антонов, сегодня важная дата. День, когда наступит новая эпоха. Мы изменим историю, от тебя зависит, каким будет мир завтра. Все трудящиеся планеты смотрят с надеждой, и на тебе лежит огромная ответственность за их будущее.
Они пожали друг другу руки, и математик исчез за дверью. Некоторое время спустя вошел крепкий мужчина. Подошел к столу.
– Добрый вечер, Что делать мне?
– А, товарищ Крыленко! Возьми своих людей и отправляйся к Московскому вокзалу. – Профессор достал часы из внутреннего кармана жилетки. – Сейчас восемь часов, через час и сорок минут начнем. Штурмом руководит товарищ Антонов, ты обеспечь поддержку и, главное, оставь отряды в резерве на случай, если что-то пойдет не так. Николай Васильевич, ты делаешь историю. Это будет не просто революция – это перевернет весь мир! Все в наших руках. Я надеюсь на тебя. Помни, весь мир смотрит на Россию, с надеждой на будущее!
Люди входили и выходили из кабинета профессора. Я решил, что долго задерживаться, здесь не стоит. Выйдя в коридор, по всеобщей суете заметил, что волнение нарастает. К зданию стали подъезжать делегаты второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Посмотрел на часы – было ровно девять. Люди все прибывали и прибывали в Смольный.
Я пристроился к небольшой группе, прибывшей из Москвы. Мы прошли в большой актовый зал. Вдоль стен стояли большие белые колонны, с потолка свисали огромные хрустальные люстры. Тихо занял место в углу рядом со сценой и прекрасно видел, что происходит за кулисами. Делегаты все шли и шли. Весь зал был забит до отказа. Вдруг где-то вдали глухим эхом раздался выстрел. Время шло долго, держа всех в напряжении. На часах пробило два часа ночи. Толпа начала волноваться. Кто-то крикнул: «Троцкий!» И все стали скандировать: «Троцкий! Троцкий!» За кулисами увидел какое-то движение. Интересно, что там происходит? Слегка приподнял штору и к своему удивлению заметил знакомого профессора и того человека с раскосыми глазами. Они о чем-то живо спорили:
– Владимир Ильич, Вам надо выступать!
Но человек с восточным разрезом глаз отказывался:
– Нет, батенька, выступайте Вы. Вы организовали все это событие и вот и докладывайте делегатам съезда.
– Но Владимир Ильич! Вы руководитель партии. Давайте! Люди ждут Вас.
– О, нет, увольте, я не готов к выступлению.
Гул в зале нарастал, и профессор решительно вышел на сцену. Толпа опять начала скандировать: «Троцкий! Троцкий!». Профессор поднял руку.
– Товарищи! Разрешите открыть второй Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов!
Все зааплодировали и закричали «ура!». Профессор громким голосом запел «Интернационал». Все встали, и над залом полилось мощное:
Вставай проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов,
Кипит наш разум возмущенный,
И смертный бой вести готов.
Я слушал песню, и в моей душе все переворачивалось. Вспомнились долгие годы унижения народа, беды и чаяния, обиды и боль за свою несчастную долю. Песня звала к бою, к тому, чтобы покончить со всей несправедливость сразу. Она звала вперед, к трудностям, к огромным испытаниям – и в то же время в светлое будущее, где люди будут полноценными хозяевами своей жизни.