Мэри почувствовала, как вокруг этого дивно начавшегося утра начинает что-то сгущаться, скручиваться ‒ тёмное и тягучее, лишающее его всякого смысла и счастья. Куда ни кинь взгляд, всюду были ломаные стволы и неопрятный лесной хлам ‒ местами подсохший, местами облепленный грязью, оставшейся после обтаявшего снега.
Лес в глубине своей был ещё мёртв, даже первые признаки ранней зелени не производили впечатления пробудившейся жизни, уж очень она здесь была тихой и невыраженной. Скорее, это была не жизнь, а смутные намёки на присутствие в мёртвом краю чего-то живого. Казалось, что погибшие и безнадёжно высохшие, здесь перешёптываются, протяжно поскрипывая, сами деревья, неявно и приглушённо, словно бы действительно неживые голоса.
«Как в хоррор-муви, ‒ невольно поёжилась Мэри и заозиралась с опаской. ‒ Хотя, собственно, почему «как»? Сейчас опять примемся собирать черепа как грибы».
Она не знала, сколько убитых тут людей уже никогда не встанут из тяжёлых пластов топкой глины. Но после сегодняшнего рассказа Андрея догадывалась, что их много, очень много. Может быть, ей вообще не дано представить сколько, и от этого становилось ещё страшнее и неуютнее.
Теперь её даже смущали аккуратные и ухоженные мемориалы родной страны. А ведь русские, такое впечатление, даже гордятся этой своей неприбранностью и неухоженностью, своими ужасными потерями в прошлом.
Отсюда, из этого леса, крайне неуместной казалась та просьба, исполнить которую она необдуманно подрядилась. Нет, серьёзно, вот чем она думала, принимая условия своего нелюбимого государства?!
Не оправдались и настойчивые предупреждения консульских о провокациях и вербовке со стороны зловещего КГБ, и не только у неё ‒ коллеги при встречах лишь пожимали плечами. Никто не пытался продать что-нибудь запрещённое или навязать знакомство и залезть в душу. Даже Светка-Чернобурка стала подругой не сразу, и первоначальный ледок в отношениях Мэри приходилось проламывать самой.
И как же ей, Мэри, повезло, что не пришлось предавать! Никто в её школе не подошёл ни под один перечисленный цэрэушниками особый признак! От этого она испытывала крайнюю степень облегчения. А ведь кого ни возьми ‒ что откликающегося на смешную кличку Пашу, что стеснительного до крайности интеллигентного мальчика-армянина или вот этого удивительного Соколова, что походя закручивает вокруг себя и людей, и события ‒ по отношению к каждому из них это было бы предательством. Сейчас, в этом влажном и тёмном лесу она это отчётливо понимала. И пусть такого не случилось, но само то, что она, Мэри, так легко на такое согласилась, вгоняло её в стыд.
«Нет, ‒ мотнула она головой, ‒ из этого надо вынести урок: пусть лучше мною остаётся недовольно государство, чем я сама. Выбор прост ‒ надо только не забывать, что он есть. Всегда есть».
Отряд тем временем вышел к неширокому лесному ручью и двинулся вверх по его течению. В медленных струях постепенно спадающей талой воды ещё болталась какая-то сомнительная черно-ржавая слизь. В русле чуть заметно проглядывали рыжие хлопья с жёсткими фестонами по краям. Местами они выползали на берег, превращаясь в останки убийственно-хищных металлических конструкций.
Наконец, отряд свернул левее и почти сразу вышел к знакомому уже месту ‒ лесному озерцу метров в десять диаметром, удивительно правильной круглой формы. На берегу лежал опрокинутый десятилетия назад ржавый патронный короб к советскому пулемёту.
Мэри взглянула сквозь прозрачную воду на дно этой старой воронки и вздрогнула: там темнели, уходя вглубь, солдатские сапоги. Разгулявшееся воображение дорисовало остальное, и пришлось кусать губы, чтобы не закричать на весь лес от охватившего её ужаса: смерть, хорошо здесь погулявшая, не ушла, а лишь притаилась.
На поляне за этим озером Андрей, шедший первым, наконец остановился. Достал карту, компас и принялся что-то прикидывать.
‒ Так, ‒ взмахнул рукой, указывая фронт, ‒ отряд, в шеренгу становись.
Мэри заняла привычное место на левом фланге.
‒ Начну с главного, ‒ начал Соколов веско и обвёл строй неожиданно жёстким для подростка взглядом. ‒ Остался один сегодняшний выход, и мы завершаем экспедицию. Она прошла хорошо, и не потому, что мы многое нашли. Мы все живы, мы все целы ‒ вот это самое важное. Так оно и должно остаться.
Директриса и военрук, стоявшие за его спиной, одновременно кивнули.
‒ Напоминал, напоминаю и буду напоминать: ничего с земли не поднимать. Вообще ни-че-го. Показалось, что нашли что-то интересное ‒ зовём нашего взрывотехника, ‒ Андрей повёл подбородком на усатого прапорщика с миноискателем, ‒ Вячеслав Иванович проверяет, даёт добро, и только после этого, но никак не раньше, начинаем трогать находки руками ‒ и только под его присмотром. Говорил и ещё раз повторяю: это не место для игр. Здесь умирали. Здесь можно умереть и сейчас.