Из окна кабины мусоровоза высунулся Лёха. Он опасливо покосился на агрессивную стаю ворон и нетерпеливо замахал рукой напарнику. Ему явно хотелось побыстрее уехать отсюда. Пётр только отмахнулся от его настойчивых призывов и склонился над трупом. По окоченелости и состоянию кожи было видно, что пролежал он здесь, уже, как минимум дня два. Мусорщик вгляделся в лицо или то что с натягом можно ещё было назвать лицом. Глаз уже не было. Их выклевали падальщики и теперь в небо смотрели тёмные, провалы со следами засохшей крови. На лбу трупа, ровно посередине зияло аккуратное пулевое отверстие. «Педант какой-то стрелял или отъявленный садист с задатками эстета!», – подумал Пётр. Костюм на неизвестном мужчине был грязен и разодран, но всё равно легко можно понять, что его материал не из дешёвых То тут, то там, – на одежде трупа темнели пятна крови и грязи. На его груди коричневым скотчем была приклеен когда-то белоснежный лист бумаги с надписью, сделанной от руки: «Мус… р!». Вороньё исклевали и изорвали некогда белый лист, а от сырости он покорёжился и почернел. Но понять, что именно было написано, особого труда не составляло. Посередине листа лежали механические часы в металлическом корпусе. Странно, что вороны их никуда не утащили. Часы были простреляны, причём, прямо на груди, возможно, ещё живого человека. На котором часе они остановились понять было невозможно. Стрелок у них не было, а циферблат сильно искорёжен. Пётр осторожно взял часы. Механизм тоже разворочен, а крышечки у них не было. Походил вокруг трупа, внимательно глядя себе под ноги. Недалеко, под осколками битой пивной бутылки, всё-таки нашлось то, что он искал. Это была крышка от тех самых часов. Тоже покорёженная, с рваной дыркой почти посередине. Пётр перевернул её и тихонько присвистнул. Пуля прошла немного сбоку и отчётливо была видна часть выгравированного текста: «…КГБ СССР. 1976 год».
– Вот это да! Настоящий реликт! – с уважением произнёс Пётр. – Кто же это тебя так, парень, и как тебя сюда занесло?
Тут за его спиной раздалось тяжёлое сопение. Это был Лёха. Хотя ещё и совсем молодой, но слишком полный для своих лет. Пока он до него добирался Пётр успел завернуть свою находку в носовой платок и положить в карман. Водила с трудом залезал на крутую гору мусора. Наконец, ему это всё-таки удалось, и он, тяжело отдуваясь, раздражённо заворчал:
– Ну, что ты тут всё вошкаешься! Сколько тебя ждать-то можно! Домой уже давно пора! Меня Танька убьёт, если не привезу ей денег на уже отложенный для неё купальник. Сегодня же у нас получка была, а я на прошлые выходные с дуру её в Турцию пообещал свозить, если получу деньги разом за все три месяца. Так она потом как ошалелая по торговым точкам носилась – всё наряды себе впрок приглядывала. Хочет на ихних пляжах лучшее всех быть! У меня ведь отпуск скоро, Петруха! Понимаешь? Отпуск!
Лёха ещё некоторое время выражал своё недовольство, пока, наконец, до него не дошло, на что всё это время неотрывно смотрел его напарник, и тут он резко заткнулся. Вытаращив глаза, уставился на растерзанный труп. Некоторое время он пытался что-то сказать. Его рот беззвучно то открывался, то закрывался. Со стороны – вылитая рыба в аквариуме.
– За что это его так? – наконец с трудом произнёс он.
– А ты попробуй, догадайся с трёх раз, – не оборачиваясь, спокойно ответил Пётр.
Лёха замолк и беспомощно замахал руками. Ещё немного постоял, трепыхаясь словно курица крыльями на насесте. Затем, быстро прикрыл ладонями рот и, неловко переваливаясь с боку на бок, засеменил прочь. Его замутило. Отбежав в сторону, согнулся в три погибели и натужно заревел, подобно раненному слону. Когда ему полегчало, и уже нечем было тошнить, водила разогнулся и, с лицом, побелевшим то ли от страха, то ли от тошноты, настороженно посмотрел на своего напарника.
– И как ты только можешь так спокойно на этот ужас смотреть? – утирая лицо рукавом свитера, спросил он. – Ах да, ты же говорил, что в Чечне свой ожог получил. Тогда тебе легче, ты уже успел в своём спецназе на такой кошмар насмотреться.
У водилы снова наступил словесный понос. Пётр же о чём-то размышлял и лишь изредка, на автомате, кивал головой в ответ. Он снова присел над трупом и стал что-то внимательно рассматривать, время от времени оглядывая местность.