Что было дальше, я запомнила смутно. Кажется, мы решили потанцевать, но возникла заминка, потому что мой партнер слышал плавную лирическую мелодию и пытался закружить меня в вихре вальса, а в моих ушах гремели басы, и я хотела скакать как на дискотеке.
Ай да пицца! Ай да замок-проказник!
После я будто рухнула в черную яму — очнулась в кровати Саилрима, у него на груди.
Глава 25
— Ненавижу тебя, — в голове эхом звучал женский голос. Он определенно был мне знаком, но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Я совершенно точно уже слышала его раньше, только теперь он казался чуть-чуть другим, более молодым и звонким.
Темнота, в которой я качалась, как на волнах, начала выцветать. Слева и справа от меня выросли деревянные стенки. Я лежала в гробу. Нет! В кровати. Это была узкая кровать с высокими глухими бортами, как у гроба, и с глубокого дна этой кровати я смотрела на потолок — белое бугристое полотно в узорах трещин.
— Как же я хотела избавиться от тебя, маленькое отродье, — шипел голос, насквозь пропитанный ядом ненависти, — убить, пока ты еще была в моей утробе. Мать запретила. Она сказала, что это опасно, что я могу умереть сама или навсегда лишиться возможности иметь детей. Из-за тебя, тварь, мне пришлось срочно выйти замуж за первого, кто предложил мне руку, за этого тупого жирного хряка, иначе — позор, бесчестье. Ненавижу тебя и твоего папашу. Чтоб вы оба подохли, выродки!
Потолок перед моими глазами заслонило женское лицо. Хозяйка голоса склонилась над кроватью, и ее длинные волосы свесились вперед. Я увидела пухлую детскую ручку, потянувшуюся к волнистому локону, и поняла, что это ручка моя и что это я радостно агукаю в ответ на пожелание смерти.
Я попыталась разглядеть женщину над собой, но картинка расплывалась, мутная и нечеткая. Лицо тонуло в тумане. Все казалось серым, тусклым, невзрачным. Единственным цветным пятном были волосы женщины — ярко-малиновые.
Я очнулась как от толчка и первые секунды балансировала между сном и явью, не понимая, где нахожусь, потом обнаружила себя на груди Саилрима.
В ушах шумело. Голова напоминала пустой и тяжелой котелок. Я лежала на спящем эльфе и мучительно пыталась вспомнить, было ли между нами что-то, помимо зажигательных танцев под воображаемую музыку. В ответ память показывала кукиш. Отчаявшись отыскать что-либо в ее недрах, я прислушалась к своим ощущениям, даже подвигала бедрами. Нигде не тянуло, не ныло сладко или болезненно. На мне, к огромному моему облегчению, был халат, к еще более огромному облегчению, — белье, а вот соседушка растянулся подо мной полностью голый. Свидетельство сего факта настойчиво упиралось мне в живот.
Так было или не было?
Несмотря на противоречивые факты, я все же склонялась к последнему — к тому, что мы с Симой, никакущие, доползли до первой попавшейся кровати и просто вырубились на ней вместе. Нет, в самом деле, не стала бы я просыпаться среди ночи, чтобы натянуть на себя трусы. Вывод — я их не снимала. Уф, какое облегчение!
Пока мой остроухий моралист не проснулся и не впал в истерику, я попыталась скатиться с него и незаметно перебраться на свою кровать, но не успела: эльф завозился подо мной и открыл глаза.
— Привет? — выдохнула я, сидя на нем верхом.
— Привет, — зевнул Саилрим, но уже в следующую секунду закашлялся и уставился на меня в шоке.
Так мы и таращились друг на друга в неловком молчании.
Тут до эльфа дошло, что мы не только проснулись в одной постели, но и кое-кто из нас двоих был не совсем одет, а если выражаться точнее, совсем неодет. Стоило Симе это осознать, и его лицо стало пугающе бордовым.
— Не волнуйся, я уже ухожу.
Не успела я договорить, как сброшенная полетела с кровати прямо на пол. Соседушка столкнул меня с себя и, как стыдливая девственница, натянул одеяло аж до самых глаз.
— Т-т-ты… т-т-ты… — заикаясь, зашипел он. — Ты!
Его палец нацелился мне в грудь, словно копье.
— Что я?
— Ты! — его лицо продолжало наливаться мучительной краснотой, хотя, казалось бы, краснеть было уже некуда.
— Нет, Сима, не перекладывай ответственность на других. Сорвал ягодку — женись.
Я мысленно хихикнула, мстя ему за ушибленное во время падения с кровати бедро.
Соседушка взвыл и с безумным выражением на лице вцепился себе в волосы.
— Это ты виновата! — закричал он. — Опоила меня, одурманила, а потом…
— Надругалась над тобой, — подсказала я.