— Что было дальше? — от откровений Саилрима горло сдавило спазмом, и я поняла, что могу говорить лишь шепотом. — Ты больше ее не видел?
Саилрим заерзал на сидении.
— Видел. На обратной дороге, когда мы набрали волшебных цветов и возвращались с поляны в замок.
Повисла гнетущая тишина. Под ложечкой засосало от дурного предчувствия. В глубине души я знала, что услышу.
Собравшись с духом, Саилрим продолжил.
— Она сидела на земле. Там, где мы ее оставили. Платье на ней было разорвано в клочья, вся грудь наружу, а на ногах… — Он страдальчески зажмурился. — По внутренней стороне ее голых бедер текла кровь.
Я замерла в кресле, переваривая его слова. Мне не надо было объяснять, что случилось в лесу, когда отряд эльфов ушел и молодая красивая Грация Войс осталась наедине со своим преследователем.
«Хищная кошка с гигантскими зубами…»
Сегодня я получила ответы сразу на несколько вопросов.
Стало понятно, почему мать так ненавидела Лиену и кто передал бывшей хозяйке моего тела звериный ген. Каждому жителю Аликанса известно, что в Розовом лесу обитает нечисть. Не только красноволосые фейри, но и оборотни всех мастей, в том числе огромные хищные кошки с острыми зубами — пантеры.
Грация Войс шла за цветком, чтобы спасти сестру от смерти, а вместо этого…
Саилрим молчал и только морщился как от боли, опустив веки.
—Ты не мог знать, что все так обернется, — сказала я, потому что тишина давила на уши и мой собеседник выглядел готовым сожрать себя изнутри.
— Нет, я знал, — простонал Саилрим. — Знал. Видел темный силуэт за деревьями, на которые она оглядывалась. Но на меня будто нашло затмение. Застарелая ненависть помутила рассудок.
Он посмотрел на меня осторожно, с опаской, словно боялся разглядеть на моем лице то, что его убьет.
— И чем теперь я лучше людей, которых презираю?
В порыве чувств Саилрим повысил голос, и его вопрос эхом отозвался в разных уголках обширной библиотеки. Почти сразу он устыдился своей несдержанности и сгорбился в кресле, будто пытаясь стать незаметным.
— Что было потом? — спросила я, видя, как горит и корчится в агонии его душа.
— Потом, — Саилрим уставился на свои колени, — мы отвезли ее к границе леса, чтобы она вернулась домой. Помогли ей, но было уже поздно. До сих пор перед глазами ее шатающаяся походка, изодранная юбка и ноги в потеках крови.
Со вздохом он поднял на меня взгляд:
— Теперь ты ненавидишь меня, Лиена?
Будь я на самом деле Лиеной Войс, то сейчас не знала бы, что ответить, меня бы разрывало на части от урагана мыслей и чувств. Наверное, это больно — осознать, что не была плодом любви, а родилась от насильственной связи, и что твой отец — подонок, нелюдь, чудовище из кошмарной сказки. Пожалуй, от такого известия недолго и умом тронуться.
Со смиренным видом Саилрим ждал, когда я вынесу свой вердикт. От его былой гордости не осталось и следа. Сейчас в кресле напротив меня сидел раскаявшийся грешник, измученный угрызениями совести. Весь серый, сгорбленный и с отчаянием в глазах.
Самозванка, я могла позволить себе быть великодушной и считала, что за годы в замке этот несчастный мужчина искупил свою вину. Надо было найти слова, которые облегчили бы его душевные муки, ибо я не видела в этих муках смысла. Хватит. Сколько уже можно себя изводить? У каждого преступления есть срок давности.
Но что сказать? С чего начать?
Внезапно меня осенило.
Я положила руку на стол открытой ладонью вверх, безмолвно предлагая переплести наши пальцы.
— Твой поступок, конечно, плох, и мне до безумия жалко свою мать, но знаешь, я счастлива, что появилась на свет. Да, мне очень нравится жить, и я рада, что родилась, пусть даже меня зачали при таких ужасных обстоятельствах. Если бы ты в тот день поступил по чести, меня бы не было.
Всё, я сказала это. То, что, по моему мнению, сказала бы ему настоящая Лиена Войс, чья воля к жизнь была сильна, несмотря на ее характер амебы и тяжелое детство нелюбимого ребенка. Как бы то ни было, жизнь — бесценный дар.
Мои слова заставили Саилрима вздрогнуть. На дне его глаз зародился теплый мерцающий огонек, изгнавший из них отчаяние. Вздохнув, теперь уже не обреченно, а с облегчением, Саилрим накрыл мою руку, лежащую на столе, своею.
— Если бы я знал, что твоя мать отправилась в лес за Поцелуем феи… Мы могли бы отдать ей все наши цветы. Хотя бы как-то возместить то зло, что причинили. Хотя бы немного очистить совесть. Спаси я от смерти ее сестру, мне стало бы чуть-чуть легче. Но я даже не подумал об этом. В тот момент я был в таком ужасе, что ничего не соображал. А твоя мать… Она вся ушла в себя. Даже не плакала. Пустое лицо. Застывший взгляд. Я боялся, как бы из-за случившегося она не потеряла рассудок.