Феронд и Мэггон с сомнением переглянулись, и владыка ответил:
- Он не более, чем безделушка, весь магический ресурс, что был в нём, мы перенаправили на мирные цели, и теперь это простой посох, который не прибавит тебе сил.
- Но он будет напоминать мне о вас, - нежно промурлыкал Лайгон. - Зачем он вам? Вдруг попадёт в плохие, но умелые руки, и вернёт силу. Не лучше ли избавиться, раз случай подвернулся? А я смогу отбиться им от нежданных врагов. Ведь кто знает, что за существа встретятся мне в том мире...
- Не знаю, на что ты рассчитываешь, но, будь по-твоему, посох заберёшь с собой, - решил Мэггон.
Лайгон картинно прижал правую ладонь к груди и немного поклонился:
- Благодарю. А немного магических сил мне не оставишь?
- Не торгуйся! - отрезал Мэггон. - Мы и так сохранили тебе жизнь! Ты знаешь, благодаря кому мы приняли такое решение.
Лайгон знал. Если бы не вера в него его приёмной матери и сестры, на этот раз его бы точно казнили и об изгнании даже не задумались. Владыка продолжал:
- По той же причине мы дадим тебе преимущество: ты сможешь понять речь любого высшего существа, что встретится тебе, и оно сможет понять твой язык.
- Прекрасно, - улыбнулся Лайгон. - Я могу рассчитывать скоротать жизнь за душевными разговорами. Кстати, люди относятся к высшим существам?
- Да, - холодно сказал Мэггон. - Хоть ты и думаешь иначе.
Лайгон фыркнул и перевёл взгляд на Феронда. Тот с сожалением смотрел на брата, понимая, что видит его в последний раз.
- Всё никак не привыкнешь прощаться со мной? - усмехнулся Лайгон. - Вроде бы только мы вновь обрели друг друга, семья воссоединилась, а я отправляюсь в следующее изгнание невесть насколько.
- Навсегда, Лайгон! Ты понимаешь это хоть сейчас? - Феронд повысил голос, пытаясь достучаться до брата, но это как обычно не дало результатов: Лайгон старался не вникать в то, что говорили ему таким тоном, словно он чего-то не понимает. Он понимал больше других, по крайней мере, был в этом уверен.
- Если это всё, то можем начинать, - поторопил Лайгон.
- Дать тебе время проститься... с нашим миром? - не унимался Феронд, которого это изгнание огорчало больше, чем самого изгнанника.
- С вашим миром?... Пожалуй, да... - он согласно кивнул и, широко улыбнувшись, громко крикнул: - До встречи, Валинкар! - и, насладившись долгим перекатистым эхом, добавил: - Теперь точно можно начинать!
Больше они не сказали друг другу ни слова. Мэггон тяжело вздохнул, и все трое отправились в оружейную, где стражи, косо поглядывая на Лайгона, выдали Феронду посох, покоящийся до этого на бархатистой ткани в прозрачном коробе. Вещь эта действительно не имела никакой силы, но передавать её в руки брата Феронд не спешил.
Лайгона весть об изгнании не удивила, и даже не очень бы и расстроила, но вкупе с лишением сил давала серьёзный повод для беспокойства. Но мужчина ничем не выдал своего состояния, оставаясь насмешливым и непринуждённым. Никто не должен был заметить, каким беззащитным и опустошённым он ощущал себя без магии.
Усмехнувшись, он позволил брату завязать себе глаза чёрной повязкой и услышал позади себя невнятное бормотание. Это ему польстило: даже сейчас они опасались его, не желая, чтобы он увидел и услышал что-то лишнее. Феронд и Мэггон замолкли, Лайгон почувствовал, как ему в руку вложили посох и грубо толкнули в спину навстречу неизвестности.
***
Лайгон упал на каменистую почву неудачно, ударившись головой о придорожный булыжник, и подумал, что надо было просить шлем вместо посоха. Он стянул с глаз повязку, успешно поднялся на ноги, но голова болела, волосы намокали от крови и перед глазами всё плыло. Валинкарец сделал несколько неуверенных шагов, и провалился в беспамятство.
Первое, что он ощутил, было прикосновение к его лицу чего-то слюняво-мокрого, шершавого и неприятно пахнущего мокрой псиной. Лайгон нехотя открыл глаза. То, что он увидел, полностью соответствовало запаху: громадная промокшая псина, приветливо размахивая хвостом, опаляла его лицо горячим смердящим дыханием. Лайгон брезгливо поморщился, и хотел было отогнать животное, но обнаружил, что руки его крепко связаны за спиной. Попытка пошевелить ногами показала, что они свободны, но затекли так, что от движения по ним мигом растеклись противные колющие ощущения. Быстрым взглядом он наспех оценил обстановку: здание деревянное, небольшое; мебели много, а вон и его посох виднеется из-под груды тряпья на скамье; сам он лежит на полу и над ним нависает пыхтящая довольная морда. Воспользовавшись замешательством мужчины, пёс снова лизнул его щёку. Лайгон низко зарычал, пытаясь показать псу, что на дружбу рассчитывать не стоит. Но тут с улицы донёсся шум, крики и ругань, собаки во дворах заскулили тревожно и жалобно. В помещение влетел запыхавшийся человек, достал из сундука длинный меч в ножнах и собирался уже уходить, как увидел пса:
- Пошёл прочь! - и пёс покорно скрылся из виду.
- Очнулся? - обратился человек к Лайгону, заметив, что тот шевелится. - Говори, кто ты такой?!
- Сложно сказать, - туманно произнёс валинкарец, не в силах достойно ответить: его голова гудела и мысли путались.
- Ты шпион Тёмного Эльфа? - недобро прошипел человек.
- Это вряд ли...- не стал врать Лайгон.
- Поклянись сражаться за нас, и я развяжу тебя!
- Я буду сражаться только за себя! - Лайгон презрительно фыркнул, и тут же почувствовал холод металла у своей шеи. Страха он не испытал, так как чувствовал, что человек колебался: шум на улице звал его идти к остальным, но было неясно, стоит ли оставлять живым сомнительного незнакомца. Наконец, он решил:
- Я разберусь с тобой после, если это не сделают за меня...- и поспешил на улицу.
Лайгон сел и постарался найти глазами хоть что-то режущее, но ничего не попадалось. В воздухе отчётливо запахло гарью, кроме криков стали доноситься характерные звуки: скрежет металла, глухие удары, стоны, чей-то звериный рёв и треск рушащихся строений. Эти звуки приближались медленно, но неотвратимо, сливаясь в один громкий и жестокий голос битвы. Лайгон не сомневался: кто бы ни был нападавшим, перебьют здесь всех. Следовало поторапливаться, и Лайгон неудачно попытался встать, завалившись на правый бок. Вдруг в здание вбежал уже знакомый пёс и бросился прямиком к нему. В его пасти была зажата рукоять кривого клинка. Времени не оставалось. Пёс разжал пасть, бросая клинок к ногам мужчины, и, отойдя немого назад, схватил зубами и потянул лежащий на полу грязный коврик. Под ним обнаружился небольшой погребок, и Лайгон, не мешкая схватив клинок, всё-таки сумел подняться на ноги. К собственному удивлению, он легко преодолел несколько шагов до погреба, присел на корточки и с усилием потянул связанными руками за ручку крышки. Это было крайне неудобно, но чего только не сделаешь в моменты смертельной опасности.
Он пнул клинок в темноту погреба, и тот ответно лязгнул о камень где-то неглубоко, не глубже человеческого роста. Лайгон спрыгнул вниз, и крышка захлопнулась, оставив его в полной темноте. Наверху еле слышно поцокивали когтистые лапы - пёс вернул на место коврик. На мгновение Лайгон даже пожалел, что не взял пса с собой, но быстро забыл о нём. Это был умный пёс. Такое иногда случается, хоть прежде Лайгону и не приходилось быть спасённым собакой. Впрочем, ему особенно никто не помогал в жизни, будь то люди, валинкарцы или звери, и потому мужчина привык надеяться лишь на себя.
Лайгон нашарил на полу клинок. Опыта в перерезании пут на самом себе у него не имелось, и всё же через несколько минут его руки были свободны, хоть и кровоточили от порезов. Он прислушался - шум не стихал, хоть в погребе он и не казался громким. Чьи-то тяжёлые шаги послышались наверху, но Лайгон уже был наготове, собираясь вонзить клинок в любого, кто заглянет. Однако никто погреб не проверял, и вскоре все звуки стали удаляться. Когда стало совсем тихо, валинкарец попытался открыть крышку, но это оказалось не так просто, как он думал. Сверху на ней лежало что-то тяжёлое, и пришлось поднатужиться, чтобы всё-таки выбраться на поверхность.
Яркий свет ударил в глаза, он прищурился и разглядел, что лежавшее на крышке нечто было псом. Лайгон убрал клинок за пояс, сел на корточки и брезгливо осмотрел животное: вся шерсть была в неестественно чёрной, дурно пахнущей крови, пасть приоткрыта. От пса к выходу тянулись кровавые отпечатки лап. Стало быть, он пришёл и лёг на коврик, чтобы Лайгона точно не обнаружили. Мужчина вздохнул, дивясь безрассудности зверя.