Вариант С. Э. Фриша, участника «несостоявшейся сессии», воспоминания которого об этом событии отличаются большой достоверностью: «Несколько позже я узнал (заметим, что Фриш говорит определённо — не думал, не слышал, а узнал — В. В.): незадолго до заседания (речь, вероятно, идёт о последнем заседании 16 марта 1949 г.— В. В.) Курчатов обратился в правительство с заявлением, что снимает с себя ответственность за дальнейшие успехи в развитии ядерного оружия, если теория относительности и квантовая механика окажутся под запретом. На руку физике сыграла несомненная практическая значимость её теорий. Физика была спасена» [26, с. 357]. К варианту Фриша близок рассказ Ю. Ф. Орлова, ссылающегося на Г. И. Будкера: «Будкер, с которым мы сдружились в последние годы его жизни и моей свободы, рассказал мне, как предотвратили катастрофу. Игорь Васильевич Курчатов, глава атомной программы, предупредил Сталина, что даже небольшое отвлечение физиков на „философскую дискуссию“ сорвёт график разработки ядерного оружия. Вся ядерная программа базируется на квантовой механике и теории относительности; всё полетит под откос, Иосиф Виссарионович. Сталин понял. Первенство в атомном и ракетном оружии было государственной задачей номер один… И физиков, с их лженаучной, но по невыясненным причинам могущественной наукой приказал до поры не трогать… Так с помощью атомной бомбы физика была спасена» [68, с. 108—109]. Общим в этих трёх вариантах является умозаключение: проведение совещания приведёт к разгрому теории относительности и квантовой механики, без которых невозможно создание атомной бомбы, значит, совещание не следует проводить. Е. К. Завойский, открывший явление электронного парамагнитного резонанса и работавший в это время в Арзамасе‑16, рассказывал об этом так: «…По биологии прошла гусеницами натурфилософия, сдобренная псевдодиалектикой и, кажется, надолго раздавила русскую науку (имеется в виду августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г.— В. В.). Этому завидуют философы, давно обиженные теорией относительности, квантовой механикой, раздавленные в своём окостенении принципом неопределённости, „исчезновением“ такой любимой ими „массы“ (речь идёт об эйнштейновском соотношении эквивалентности массы и энергии E = mc2, предмете особого беспокойства философов и механистически мыслящих физиков — В. В.), шокированные появившейся кибернетикой. Они мечтают повторить над физиками проклятия философов-лысенковцев и устроить побоище. Но стоп… масса же перешла над Японией в энергию… да ещё как: 20 000 тонн взрывчатки в небольшом шарике, который можно держать в одной руке. Будьте осторожны: философия начётчиков этого (курсив Завойского — В. В.) сделать не может, потреплется и всё.., а тут кто его знает! И вот обдуманное жёсткое наступление на точные науки остановлено. Кто герои этого сражения? По-видимому, И. В. Курчатов, С. И. Вавилов и близкие к ним» [69, с. 221]. В рассказе Завойского — тот же механизм работает, но не уточняется, кто именно и с кем говорил: Курчатов или кто-то ещё (возможно, Вавилов) со Сталиным или с Берией или с кем-то ещё.
Сравнительно недавно появилась ещё одна разновидность ядерной версии — вариант ветерана атомной отрасли, первого учёного секретаря секции ядерных реакторов НТС ПГУ В. Ф. Калинина. Вот его рассказ: «Вспоминая Курчатова, не могу не сказать о событии, о котором слышали многие. Речь идёт о встрече Курчатова и Сталина, где, по существу, был решён вопрос об отмене совещания по разгрому идеализма в физике. Об этой встрече мне рассказывал Дмитрий Васильевич Ефремов — очень уважаемый мною человек. Он работал когда-то конструктором в Ленинграде, потом был заместителем начальника ПГУ и заместителем председателя ГКАЭ. Он относился ко мне очень доверительно… Вот что рассказал мне Ефремов об отмене этого совещания…». Дальше следует рассказ Ефремова: «Встреча эта произошла в конце 1948 — начале 1949 гг. Сталин пригласил к себе Курчатова и меня и сказал: „Товарищ Курчатов, Академия наук готовит совещание по разгрому идеализма в физике. Возглавить это дело и произнести основной доклад надо будет Вам. Это очень важно“. В то время АН готовила такое совещание, где должны были выступить учёные-физики, а Курчатов всё время пытался отойти в сторону и, видимо, это стало известно Сталину. Игорь Васильевич сказал: „Иосиф Виссарионович, у нас сейчас очень много работы и нежелательно отвлекать людей“. Сталин настаивал: „Товарищ Курчатов, это очень важно, я прошу Вас“. „Иосиф Виссарионович, у меня сейчас работают русские, грузины (именно в таком порядке), евреи, армяне, украинцы, татары, многие другие, некоторые из них даже верят в Бога, но все они работают, работают отчаянно, целеустремлённо, нельзя их отрывать от дела“. „Товарищ Курчатов, идеализм в физике — вредная вещь. Сделайте, пожалуйста, так, как это сделал товарищ Лысенко. Он разгромил морганистов-вейсманистов. Так же точно нужно сделать в физике“. Тогда Игорь Васильевич встал и, волнуясь, сказал: „Иосиф Виссарионович, это помешает нам обеспечить выполнение Вашего задания в срок“. Сталин, заметив состояние Курчатова, сказал: „Не волнуйтесь, товарищ Курчатов, не волнуйтесь. Это (т. е. разгром идеализма — В. К.) сделаем потом. Вы лучше скажите мне, можно ли сделать атомное тактическое оружие?“» «…Так Игорь Васильевич спас физику от разгрома» [70, с. 132—133].