Вариант Калинина — Ефремова существенно отличается от всех остальных тем, что Сталин первым обратился к Курчатову, пытаясь использовать «ядерные аргументы» в борьбе с идеализмом и космополитизмом. Ведь ситуация в «предбаннике» складывалась далеко не в пользу «патриотов-материалистов». Суммарный научный авторитет (в том числе и за рубежом) «космополитов-идеалистов» Иоффе, Капицы, Френкеля, Фока, Ландау, Тамма, Семёнова, недавно умершего Мандельштама и его школы (Ландсберга, Леонтовича, Андронова, Хайкина и др.) и фактически их поддерживавшего президента АН СССР С. И. Вавилова был неизмеримо выше авторитета их противников. Недостаточная компетентность, порой переходящая в невежество, невысокие моральные качества наиболее активных «патриотов-материалистов», среди которых «блистали» А. А. Максимов, Н. С. Акулов, В. Ф. Ноздрёв и др., были очевидны. Благодаря Вавилову, в «предбаннике» удалось организовать если и не численное, то безусловно научное и моральное преимущество «космополитов-идеалистов».
В этих условиях «третья сила», занятая созданием атомной бомбы и находящаяся под пристальным оком Берии, могла решить исход сражения в пользу «патриотов». Но попытки властей надавить на курчатовцев, а они, судя по рассказам Александрова и др., скорее всего, были не единичны, натолкнулись на такое противодействие, которое могло помешать главному делу физиков — их работе по созданию ядерного оружия.
Некоторые детали разговора Курчатова и Сталина в этом варианте подчёркивают его правдоподобие. В реплике Курчатова о том, что у него «работают русские, грузины, евреи и др.» (было упомянуто ещё несколько национальностей, но Ефремов запомнил твёрдо, что они были названы именно в такой порядке) и что некоторые из них «даже верят в Бога» (не говоря уж об идеализме), заключалась, по-видимому, следующая мысль: «антикосмополитические» устремления с одной стороны, и разоблачения в идеализме,— с другой,— вещи явно второстепенные по сравнению с главной задачей, созданием бомбы[23].
В общем, как мы уже заметили, наличие нескольких вариантов «ядерной» версии фактической отмены совещания может говорить не только о крайней секретности этой акции, но и о нескольких попытках властей (скорее всего, они были инициаторами разговора с «ядерщиками» о совещании) использовать их в обсуждаемом конфликте. В этом отношении варианты Головина, Фриша, Александрова и Калинина — Ефремова не противоречат друг другу.
Более обобщённые варианты «ядерной» версии в духе притчи о том, что «физики отбились от своей лысенковщины атомной бомбой» схватывают основной мотив ситуации, не передавая некоторых важных деталей (как складывалась расстановка сил в «предбаннике», кто к кому обратился и т. п.)[24]. Впрочем и в рассказе Фриша, и в рассказе Завойского есть некоторые интересные подробности; у Фриша указана датировка события — накануне последнего заседания 16 марта, Завойский ошибочно противопоставляет физиков и философов (в действительности, значительно большая часть «патриотов-материалистов» относилась к физикам, а под огонь их критики попали тогда не только физики, но и философы Кедров, И. В. Кузнецов и др.), но к «героям сражения» относит не только Курчатова, но и Вавилова.
23
В опубликованном недавно списке посетителей кремлёвского кабинета Сталина И. В. Курчатов, впрочем, отсутствует (с декабря 1948 г. по апрель 1949 г.) [88], на что обратил моё внимание Э. Поллок.
24
Примерно так же об этом эпизоде вспоминали М. А. Марков, И. С. Шкловский, В. Л. Гинзбург, П. Л. Капица и др. Марков: «Но по каким-то не известным мне причинам судилища, предполагавшегося по примеру биологического судилища, в области физики не состоялось. Некоторые предполагают, что это произошло благодаря академику Курчатову, который руководил созданием атомного оружия и пользовался большим авторитетом в правительственных верхах» [45, с. 248]. Шкловский: «Это было примечательное время. Незадолго до этого, в 1948 г., прогремела пресловутая сессия ВАСХНИЛ… Почин Лысенко вызвал аналогичные „движения“ в других науках… Объявили было квантовую механику и теорию относительности буржуазными диверсиями и хотели на этой основе устроить шабаш по образцу сессии ВАСХНИЛ, но их одёрнули „сверху“: понимали всё-таки, что без настоящей физики нельзя обеспечить боеготовность страны. Так что здесь в отличие от биологии обошлось без крови» [71, с. 176—177]. Гинзбург: «„Лысенкование“ ожидало и физику, готовилось „Всесоюзное совещание“, оно уже было назначено на 21 марта 1949 г., но отменено в самый последний момент. Документов на этот счёт не сохранилось или они ещё не обнаружены. Наиболее вероятная версия такова» [66, с. З]. И дальше В. Л. Гинзбург описывает в точности вариант Головина — Махнева. Годом ранее над ним самим нависла серьёзная угроза, связанная с тем, что он был женат на ссыльной, в своё время осуждённой по 58‑й статье. И, к тому же, уже успел попасть в список «низкопоклонников». В результате ВАК не утвердила его в звании профессора и т. д. «По перечисленной совокупности обстоятельств,— пишет В. Л. Гинзбург,— я стал верным кандидатом на арест». И добавляет: «Спасла меня… водородная бомба», разработкой которой в составе группы И. Е. Тамма он занялся в 1948 г. (см. об этом также недавно вышедший сборник статей и выступлений В. Л. Гинзбурга [87, с. 254, 258]).