В эти годы была пущена первая промышленная АЭС в Обнинске (1954), испытана полноценная водородная бомба мегатонного класса (1955), создан второй ядерно-оружейный центр — Челябинск‑70 (ВНИИТФ, 1955), созданы первые в стране атомные подводная лодка и атомный ледокол, осуществлён триумфальный выход советских физиков на международную арену (1956 г.— выступление И. В. Курчатова в Харуэлле, 1956—1957 гг.— создание Объединённого института ядерных исследований в Дубне с крупнейшим в мире синхрофазотроном и т. д.).
Казалось бы, что теперь, когда «ядерный щит», сработавший не раз в гораздо более тяжёлые времена (1949—1953 гг.), только укрепился, когда наиболее «реакционное» крыло университетских оппонентов утратило власть в МГУ, когда идеологическое давление резко упало (особенно в области физики), наступили относительно спокойные времена.
В значительной степени, так оно и было. Если сравнить относительно представительное совещание по философским вопросам современной физики, состоявшееся в марте 1954 г. в Киеве[27], с большим Всесоюзным совещанием по философским вопросам естествознания в октябре 1958 г. в Москве[28], то заметна существенная разница в характере обсуждения теории относительности и квантовой механики на этих двух совещаниях.
В 1954 г. И. В. Кузнецов, например, в своём обширном докладе о философских вопросах теории относительности в духе недавних «сталинских» лет резко критикует «ведущие к идеализму» взгляды Л. И. Мандельштама, В. А. Фока, А. Д. Александрова; настаивает на необходимости переработки теории относительности в диалектико-материалистическом ключе в теорию «быстрых движений» (причём речь идёт не о философской переинтерпретации, а о преобразовании самой теории) и т. п.
На совещании 1958 г. этого нет и в помине. Омельяновский напоминает о «серьёзных ошибках» антирелятивистов В. Ф. Миткевича и А. К. Тимирязева и о том, что «Ленин назвал Эйнштейна великим преобразователем естествознания» [83, с. 79]. А. Д. Александров говорит о том, что ещё недавно «некоторые наши авторы, стоявшие в основном на позициях материализма… приписывали идеализм самим выводам теории относительности и поносили поэтому эту теорию как „махистскую“, как „реакционное эйнштейнианство“» [83, с. 99].
В 1955 г. П. Л. Капице возвращают пост директора Института физпроблем. Незадолго до этого он заканчивает популярную статью «Ядерная энергия», которую вместе с письмом посылает Н. С. Хрущёву. Но яркую, содержательную статью Отдел науки ЦК КПСС не рекомендует печатать по ряду причин. Вот некоторые на них: «Статья… создаёт впечатление, что Советский Союз активно участвует в гонке атомного вооружения, а в период с августа 1953 г. по март 1954 г. был даже лидером этой гонки» [84, с. 129]; «Объективистски рассматривается в статье… и вопрос о вредном влиянии засекречивания ядерных исследований на прогресс науки» [там же]; «Ввиду того, что некоторые из освещаемых акад. Капицей направлений научных исследований могут иметь практическое значение, вряд ли следует делать их достоянием гласности» [там же]. Наконец, приводится и «философский аргумент»: «Серьёзным недостатком статьи… является также утверждение о возможности превращения вещества в энергию. Автор… игнорирует большую работу, проделанную советскими физиками и философами по критике этой методологически неправильной формулировки и диалектико-материалистическому освещению соотношения между массой и энергией» [84, с. 131].
Всплеск общественной активности, вызванный ⅩⅩ съездом (1956) партии и усилившийся во время «венгерских событий», привёл к некоторому обострению отношений учёных с властями. Конечно, «ядерная защита» срабатывала и здесь. ИТЭФ, где этот всплеск был весьма заметен, устоял, а одному из самых строптивых итэфовцев Ю. Ф. Орлову пришлось от А. И. Алиханова переехать к А. И. Алиханьяну в Ереван [68, 77]. В Арзамасе‑16 в это время, проявив излишнее свободомыслие, чуть было не «погорел» один из ведущих экспериментаторов Л. В. Альтшулер, принявший участие в комсомольском диспуте о романе Дудинцева «Не хлебом единым» [85]. Заметим, что Альтшулер до этого, по крайней мере дважды, попадал в ситуацию, когда «ядерный щит» спасал его, в 1951 г. и в 1952 г. Случай 1952 г. стал хрестоматийным[29]. А в 1951 г. Альтшулера за его выступления в защиту генетики и другие неосторожные высказывания (и на волне борьбы с космополитизмом) хотели выслать из Арзамаса‑16, но В. А. Цукерман, Е. И. Забабахин, А. Д. Сахаров убедили А. П. Завенягина и Б. Л. Ванникова в нецелесообразности этого [85].
27
Из видных физиков там выступали К. Д. Синельников, И. М. Лифшиц, А. И. Ахиезер, А. С. Давыдов, С. И. Пекар и др. (в основном, киевляне и харьковчане), философию представляли М. Э. Омельяновский, И. В. Кузнецов и др. [82].
28
С основными «физико-философскими» докладами выступали В. А. Фок, А. Д. Александров и М. Э. Омельяновский. В дискуссии участвовали Д. Д. Иваненко, Я. П. Терлецкий, Д. И. Блохинцев, М. Ф. Широков, Э. Кольман, Н. Ф. Овчинников и др. [83].
29
Вот как он описан самим «пострадавшим»: «Через год, в 1952 г. … Ю. Б. Харитон позвонил мне однажды вечером и сказал: „Завтра не выходите на работу. Мы скажем Вашим сотрудникам, что Вы заболели“… Два дня я „отдыхал“… На третий день… Ю. Б. Харитон позвонил мне и сказал, что я могу выйти на работу. Это был результат разговора Юлия Борисовича по ВЧ‑связи с Л. П. Берией. Разговор с ним ограничился единственным вопросом всемогущего Берии…: „Он (Альтшулер) Вам очень нужен?“ Получив утвердительный ответ и сказав: „Ну, ладно“, Берия повесил трубку. Инцидент был исчерпан» [85].