А. Ф. Иоффе, в условиях нарастающей двойной угрозы для развития новой перспективной области физики, считал необходимым подчёркивать и её техническую полезность, и её особую привлекательность с точки зрения диалектико-материалистической философии. В статье 1934 г. он писал: «…Задача о ядре самым настойчивым образом требует дальнейшего развития техники, перехода от тех напряжений, которые уже освоены высоковольтной техникой, от напряжений в несколько сот тысяч вольт к миллионам вольт…» [27, с. 698], см. также [28, с. 35—36].
Несколько далее в этой же статье Иоффе утверждал, что «…в области ядра больше, чем в какой-нибудь другой, приходится всё время иметь в виду возможность обнаружения новых качественных свойств и не бояться их. Мне кажется, что именно здесь должна сказаться мощь диалектического метода, лишённого этого консерватизма (т. е. „консерватизма, связанного со здравым смыслом, основанным на макроскопическом опыте прошлого“ — В. В.), метода, предсказавшего и весь ход развития современной физики… Только один диалектический метод может нас продвинуть вперёд в такой совершенно новой и передовой области, как проблема ядра…» [27, с. 698], см. также [28, с. 36].
Не вполне ясно, насколько искренен был Иоффе, превознося «мощь диалектического метода», но он твёрдо знал, что только при разумном компромиссе новой науки с официальной философией она (наука) будет защищена от поползновений идеологических охранителей. В отношении же богатых технических выходов экспериментальной ядерной физики он был, как показали последующие события, совершенно прав. Создание ускорительной и прецизионной измерительной техники потребовало интенсивного развития электроники, радиотехники, электротехники, что стало мощным ресурсом технического развития.
ЛФТИ, ГОИ, харьковский УФТИ, Институт химфизики в 30‑е гг. находились в системе ВСНХ, а затем Наркомтяжпрома, Научно-техническое управление которых возглавлял Н. И. Бухарин, который, как вспоминал Д. Д. Иваненко, нередко посещал ЛФТИ и был «относительно близок к А. Ф. Иоффе» [29, с. 284]. Поддержка Бухарина тогда значила немало[4].
В. И. Вернадский в своей замечательной работе «Научная мысль как планетное явление», написанной в 1936—1938 гг., впервые опубликованной полностью только в 1991 г., рассказывает о том, как бесцеремонно вмешивались официальные философы (или философствующие администраторы) в такую, специальную, казалось бы, очень далёкую от философских сфер, деятельность Радиевого института и Геологического комитета, как «радиоактивную методику» определения геологического возраста! «В 1934 г.,— писал он,— малообразованные философы, ставшие во главе планировки научной работы бывшего Геологического комитета, ошибочно пытались доказать путём диалектического материализма, что определение геологического возраста радиоактивным путём основано на ошибочных положениях — диалектически не доказанных. Они считали, что факты и эмпирические обобщения, на которые опирались радиогеологи, диалектически невозможны. К ним присоединились некоторые геологи, занимавшиеся философией и стоявшие во главе научного руководства Комитетом. Они задержали мою работу года на два…» [32, с. 526—527].
Вернадскому и радиогеологам в конечном счёте удалось взять верх лишь после обширной философской дискуссии, на которой присутствовало несколько сот геологов и философов (!), и ещё потому, что «философские руководители Геологического комитета оказались вскоре еретиками в официальном толковании, диалектического материализма и были удалены из Комитета…» (там же).
В декабре 1937 г. В. И. Вернадский ещё раз напомнил Г. М. Кржижановскому об этом случае как примере некомпетентного вмешательства философов (и философствующих геологов) в научный процесс (в письме от 10 декабря): «Я работаю в областях знания, которые не охвачены философской мыслью и с которыми философы, о них судящие, не удосужились познакомиться. Уже сейчас накопился огромный опыт их вредной работы и их неудачных толкований. Сперва они пытались остановить движение геохимии, но эта попытка была достаточно быстро разбита жизнью… После философская организация при ЦНИГРИ задержала научную работу по определению геологического времени. Она дошла до абсурда в своих суждениях, доказывая, что невозможен научно установленный факт (!) (подчёркнуто В. И. Вернадским — В. В.) — независимый ни от каких явлений, на планете, радиоактивный распад атомов. Мне удалось добиться публичного заседания с физиками ЦНИГРИ, причём выяснилось полное невежество философов в области, о которой они рассуждали. Но создан исторический факт, аналогичный которому мы видим только в истории науки ⅩⅦ века… Я должен указать, что к тому же выяснилось за это время, что философы, возражавшие против геохимии, радиогеологии и биогеохимии, признаны, в подавляющей своей части (ак. А. М. Деборин, Перкин, Новогрудский, философы-геологи ЦНИГРИ) философскими еретиками и мнения их не являются выражением официальной философии. Только недавно выступивший в печати Максимов (в области философских вопросов геохимии и т. п.— В. В.) остался неотвергнутым. В его работе я вижу столь же мало понимания научных явлений, о которых он пишет, как и в работах его предшественников» (цитир. по кн. [33, с.224—225]).
4
«Вспоминаю… одну из личных встреч с Бухариным,— писал Иваненко в цитированных выше мемуарах,— уже после открытия нейтрона и организации ядерного отдела в ЛФТИ в декабре 1932, после публикации моей протонно-нейтронной модели ядра. Он интересовался развитием ядерной физики, одобрил организацию экспедиции в Армению для исследования космических лучей…» [29, с. 284]. Несколько далее Иваненко вспоминает о весьма любопытном свидетельстве поразительной осведомлённости Бухарина в области ядерной физики. «Известно знакомство Бухарина и с работами Гамова. На одном из заседаний, посвящённых успехам ядерной физики, Бухарин предложил Георгию Антоновичу исследовать возможность применения также в лабораторных условиях предполагавшихся, тогда ещё весьма предварительно, ядерных процессов в звёздах» [там же, с. 286]. Очевидно, благодаря контактам с Иоффе и физтеховцами, Бухарин знал о колоссальных источниках «внутриатомной энергии» и возможности её извлечения путём синтеза лёгких ядер. Вспомним, что в научно-популярной статье в 1931 г. Иоффе писал: «Если взять четыре атома водорода, соединить их ядра с двумя электронами, а два оставить, то получим атом гелия — и тогда освободится громадное количество энергии. Если бы таким образом умели превращать водород в гелий, то это бы явилось большим источником энергии…» [28, с. 35].