========== I. Хогвартс ==========
Экзамены были закончены, и Гермиона Грейнджер последний раз прикалывала значок старосты к своей одежде. Хогвартс в конце июня был заполнен лучами солнца, превращая зелень леса и травы в их самые яркие оттенки, ослепляя озеро.
Они это сделали. Она лежала у озера, наблюдая за своим лучшим другом Гарри — смеющимся и беззаботным — когда он преследовал свою подругу Джинни Уизли, чтобы поймать снитч в игре два-на-два в квиддич, Уизли против Поттеров. Младшей сестре Гарри Рози было только пять лет, но она очень хорошо знала Рона
— Счастлива? — спросил Том
— Почти, — ответила Гермиона, прислонившись к нему — наполовину счастлива, но это будет так странно оставлять. Мне страшно.
Он посмотрел на нее темными глубокими глазами.
— Страшно?
— Будущее…уходя отсюда.Мы не об это говорили. Не так ли?
— Нет, — сказал он странным тоном, который ей не понравился — давай просто наслаждаться сегодня.
— Хорошо, — согласилась она, и он взял ее за руку, его кремовая кожа была бледна по сравнению с её.
Он был все еще загадкой, этот ее мальчик. И он был ее, несмотря на все годы школьного соперничества, напряженность в доме, его неприкасаемая красота, его жизнь перед Хогвартсом, его желание никого впускать.Даже ее, даже сейчас.
Несмотря на те испытания, которые он поставил, испытания, которые она выигрывала снова и снова, прежде чем он согласился с неизбежной, непреодолимой вещью между ними.
Он так мало делился с ней, и, как и любую тайну, она жаждала раскрыть его
— Тебе подходит твое имя, ты знаешь, — сказала она
Он напрягся
— Ты думаешь мне подходит имя Том?
— Нет, нет… я имею в виду, что это твое, так что да, но я не имею в виду твою фамилию. Ты загадка, которую я хочу разгадать.
Он ухмыльнулся
— Это лучше, чем Грейнджер, — согласился он, и она закатила глаза, ударив его рукой. Он наклонился и захватил ее губы в поцелуй, властный и вопросительный.
— Все в порядке? — спросила она, когда он отстранился и оставил ее с затаившимся дыханием и головокружением от желания — ты выглядишь совсем не свой
Он не ответил; просто лег на одеяло, разложенное на берегу озера, его смешное красное клечатое покрывало, постеленное на траве. Единственное облако в небе пронеслось мимо солнца, бросая тень на лес.
— Если бы я хотел уйти, ты бы пошла со мной? — спросил он.
— Покинуть Хогвартс? — она отклонилась, перекатилась на живот, чтобы посмотреть на него озадачено.
— Нет. Британию. Ожидаемым маршрутом. Условно.
— Может быть, — сказала она — я не уверенна. Мне не нравятся гипотетические вопросы. К чему ты клонишь?
Его глаза теперь были напряженными, и резко сосредоточенными на ней, голодные и оценивающие.
— Я спрашиваю, любишь ли ты меня, я полагаю. Разве не в это верят гриффиндорцы? Безрассудно отказываться от всего ради любви.
— Ты сказал мне заранее, что не веришь в любовь, — сказала она
— Ты так занята собой, Гермиона, я думаю ты недооцениваешь себя, насколько ты необычайна. Возможно, ты научила безлюдного брошенного мальчика любви.
— Да, — сказала она — Если бы это было правдой, то я бы пришла. Но это не так, по крайнем мере, пока.И я, возможно, гриффиндорка, но я не думаю, что когда-либо действительно была безрассудной
— Иди сюда, — сказал он, собственнически прижимая ее к себе, и она всерьез удивлялась странному влиянию этого дня на него, на его неразборчивое настроение.
— Если ты куда-нибудь пойдешь, — сказала она, — ты останешься, если я попрошу?
— Может быть, — сказал он, — по крайней мере, на некоторое время. Ты… соблазнительная. И ты моя
***
— Вы готовы? — Джинни позвонила из соседней комнаты
— Почти, — ответила Гермиона, глядя на свое отражение. Красное платье плыло вниз по стройному телу, опускавшись вниз с V-образной формой сзади.Это смелое платье, платье, которое она никогда не носила, прежде чем она увидела себя в нем, увидела свою способность к красоте и изяществу.
Это был аварийный красный цвет, пожарные машины и мигающие огни и сигналы тревоги, это был цвет взросления и окончания, любви и желания.
— Вау, — сказал Джинни из дверного проема, — У Тома случится сердечный приступ и остальные мальчики не будут смотреть на тебя.
Гермиона закатила глаза
— Не надо опять.
— Извини, я просто дразнила, но он, однако, ждет нас за дверью
Он ненавидел ждать. Она надеялась, что это не сделало его сварливым. Сегодня вечером-в самый последний раз в замке, в ночь выпускного бала-сегодня должно быть идеально. Она повернулась, чтобы полюбоваться Джинни, у которой баклажановое фиолетовое одеяние совпадало с ее пылающими волосами, выглядела она довольно славно.
— Ты выглядишь так красиво, Джин. Я просто… мне так грустно, понимаешь?
— Ты не тот, кто осталься позади, — заметила ее подруга, — так что перестань так жалеть себя и иди и найди своего парня.
***
Глаза Тома потемнели до невозможного полуночного сине-черного цвета, когда его глаза охватили ее, а затем его безжалостный рот был против ее, прижимая к ней свое тело, острый выступ его бедер, неумолимая жесткость его тела, дающая ей головокружение и слабость с тоской
— Позже, — выдохнула она, — мы должны пойти и открыть выпускной бал, дурачок
— Я бы предпочел пропустить это, — пробормотал он, прислонившись лбом к ее щеке, — я не очень хочу делиться тобой в этом платье
— Тебе не помешает поработать над комплиментами, — подразнила она, — Ты не испортил мне волосы?
— Нет, — заверил он ее, — Ты выглядишь изысканно. Ну же, давай пойдем и будем идеальной парой в последний раз.
Это был странный выбор фразы, но она пропустила ее мимо себя. Ведь они были картинно-идеальной парой года. Лучшие ученики, старосты мальчик и девочка, гриффиндор и слизерин — вся школа наблюдала за их романтикой, учителя радостно улыбались — даже директор казался довольным. Том, как она узнала, постепенно, в конце концов, был (несмотря на его обаятельность и общительность, а иногда и склонность к драматизму) сильно закрыт.
Они спустились по лестнице в вестибюль, ее рука легкомысленно лежала на его руке, и она увидела перевернутые лица, восхищенные и завистливые, и она могла видеть правду в его словах. Эта часть была игрой; публичное лицо для школы, где повсюду были глаза.
Это не было связано с сложными играми в шахматы их отношений, желанием и одинокими слезами и отчаянием для кого-то, у кого никогда не было обмана любви, и ему пришлось учиться с нуля, как это сделать. Это не имело ничего общего с криками и холодным молчанием и с теми днями, когда он казался далеким от тысячи миров, или с теми днями, когда он был там слишком много, требовательным, настоящим и всепоглощающим.Или те редкие и прекрасные дни, когда она могла видеть, что тепло было там, дни, когда его прикосновение было нежным, и его глаза были мягкими, и она знала, что она не была сумасшедшей — несмотря на то, что ее друзья сказали ей, позже извинились и отказались — за то, что верили, что это что-то реальное.