— Я это и делаю, мама, — ответила Линда. — Вернись в дом.
Тесс Хэйксвелл словно в землю вросла. Свет падал на неё сзади, оставляя лицо в тени, так что фиолетовое родимое пятно вокруг её правого глаза казалось ещё темнее.
— Ты поэтому не сказала Келли, что я приеду? — спросил Джубал. — Решила, что я просто дразню её?
— Ты сотни раз говорил, что приедешь, но так и не приехал.
— Тогда я не говорил, что приеду. Я говорил, что хотел бы приехать. Это не одно и то же, Линда. Разница небольшая, но важная.
— Не дерзи мне.
— Он выпивал, Линда, — прокаркала Тесс дрожащим голосом. — Я отсюда чую. Выставь его.
Глядя за Тесс и Линду, Джубал увидел Келли, стоящую за москитной дверью. Она уставилась на них, закрыв уши варежками.
— Давай, Джубал, поезжай, — сказала Линда, отворачиваясь.
— И что значит, я вообще ничего для неё не сделал? А как же деньги, что я присылал? Я всегда присылал деньги, когда мог…
Линда резко обернулась и даже в полумраке Джубал видел, как кровь прилила к её лицу.
— Что?! — поперхнулась она. — Какие такие деньги, Джубал?! Когда? Пять долларов в прошлом октябре. Пять жалких… Да что на них вообще купишь? Боже, Джубал. О, Боже. Поезжай, пока я тебя не прикончила. Серьёзно. Я не смогу остановиться. Ты представить не можешь…
— Я не только эти пять долларов присылал, — возразил он, отшатнувшись от Линды и перепугавшись не на шутку.
— Когда?! — крикнула она. — Помимо этих пяти долларов ты ничего не присылал с февраля.
— Нет, — пролепетал он. — Нет, летом, в…
— В феврале. Я запомнила, потому что в конверте было перо. Это был февраль и с тех пор ты ничего не сделал для этой девочки. Ты должен уехать, Джубал, богом клянусь, ты должен уехать… — Линда вновь резко отвернулась от него.
Открывшаяся истина – февраль! – была невыносимой для него. Джубал внутренне содрогнулся. В висках стучало. Джубал больше всего на свете хотел остановить Линду. Вытянув руку из окна, он схватил её за рукав платья.
Развернувшись, она хорошенько плюнула ему в лицо, попав аккурат над левым глазом. Разжав руку, Джубал отшатнулся, моргая и пытаясь вытереть лицо ладонью. Линда ковыляла к дому через лужайку. Её дыхание вырывалось сдавленными рыданиями. Проводив её взглядом, Джубал уставился на Тесс. Старуха стояла вполоборота, так что свет из дома падал ей на лицо – на ту половину, где красовалось родимое пятно. Уголок её рта приподнялся в тонкогубой усмешке.
— Довольны собой, мистер Скотт? — спросила она.
— Сотри свою улыбочку, — огрызнулся он низким, дрожащим голосом. — Пока я не выбрался из машины и не дал тебе леща, карга костлявая.
Её лицо побледнело, из-за чего щёки приобрели восковой оттенок, а родинка в виде стрелы превратилась в огромную чернильную кляксу. Повернувшись, она поспешила за дочерью.
Джубал ехал обратной дорогой, ничего не замечая. Его то и дело одолевал гнев, он даже разразился истерическим смехом, коснувшись места на лбу, куда плюнула Линда. Было трудно собраться с мыслями. Стоило ему только начать приводить мысли в порядок – начать внутренний диалог с собой о произошедшем или о том, что ему следовало сделать – как на него накатывал очередной шквал эмоций, отчего он принимался часто дышать и сглатывать, боясь того, что может с собой сделать что-то ужасное. Например, съехать с дороги и врезаться в дерево. Джубал не знал, куда едет. Будущее представлялось ему неясным.
Наконец началась настоящая метель. Чёрные макушки елей по краям шоссе клонились под весом снежных шапок. Дорога была белой, снег был ещё не укатанным, хотя на нём виднелись следы покрышек проехавших машин. Спустя какое-то время даже эти следы исчезли. Вдруг заднюю часть грузовичка занесло на плавном повороте, и Джубал испуганно вскрикнул.
Выпрямившись, Джубал придвинулся ближе к рулю. Он и сам не заметил, в какой момент перестал думать о Линде, Келли и старой карге. Когда именно он стал прислушиваться к пульсу, стучащему в висках и когда стал бояться дороги. Он сбросил скорость почти до тридцати километров в час, но его видавшие виды покрышки всё ещё продолжали скользить на поворотах. Джубал видел не дальше метра перед собой в этой метели. Не было ни фонарей, ни домов или ферм, чьи заиндевевшие окна были бы залиты успокаивающим жёлтым светом. Джубал решил, что остановится при первой же возможности… но её всё не было. Пальцы на его левой ноге невыносимо покалывало от холода. Его правая ступня, которая была на педалях, была единственной тёплой частью его тела – болезненно тёплая, она ныла от обжигающего жара. Джубал то и дело убирал ногу с педалей, чтобы сбросить скорость на повороте и чтобы дать ступне отдохнуть от раскалённого металла. В очередной раз убрав ступню с педали, Джубал услышал, как что-то рвётся с липким звуком. В салоне запахло палёной резиной – подошва его ботинка начала пригорать.