Сагара вспомнил изуродованное огнём и дикими страстями лицо мёртвого людоеда.
— Не удивительно. Такой, каким я его видел — он ничего не имел общего с этим снимком.
— А может, они были просто незнакомы. Бабушки Мико Арунти и госпожи Янаги были родными сёстрами. Довольно неблизкое родство. Скажете ей? Или мне сказать? Или промолчать?
Сагара вспомнил женщину, что целыми часами просиживала на краю койки в лазарете «Льва», слегка покачиваясь вперёд-назад.
— Нет, — сказал он. — Просто напишем имя на надгробии.
Сестра оперлась локтями на панель терминала, сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок.
— Он ни разу не обидел ребенка, да? Убивал только взрослых? — Сагара кивнул. — И спрятал малыша в своём логове. Было что-то такое, через что он не мог переступить… Кстати, как мальчик?
— Он выздоровел от дизентерии, немного пополнел, — Сагара вздохнул. — Но так и не заговорил. Какая жалость, что мы убили этого несчастного. Может, он все-таки сохранил бы что-то из профессиональных навыков? Плохие у меня сегодня шутки…
— Мозг не поврежден?
— Брат Аарон говорит, что органических повреждений нет. А что до всего остального… — Сагара развёл руками. — Знаете, он не кажется умственно отсталым. Он просто не говорит. Понимает, что ему говорят. Речевые центры возбуждаются — то есть мысленно он что-то говорит. Но не вслух. Я несколько раз обращался к нему по-нихонски. Такое впечатление, что он лучше понимает этот язык, чем латынь. Может нарисовать хэнохномохэдзи…
— Простите, что?
— А… такая рожица, её можно нарисовать знаками хираганы, — Сагара взял стило и начертил на одной из проекций: брови и рот — знаками «хэ», глаза — знаками «но», нос — знаком «мо» — и обвёл всё широким крючком, знаком «си», к которому добавил два волоса на виске — знак звонкости, который превратил «си» в «дзи». — Но писать не умеет. Хотя пытается. Делает вид, что что-то пишет, но это всё каракули. В целом какой-то диковатый. Не агрессивный, но диковатый. Прячет еду по закуткам…
— Он свободно ходит по кораблю?
— Почти. Ему не разрешают лазить по рабочим секциям и выходить наружу — но он и не слишком-то рвётся туда. Выход нашёл легко, однако не пытается им воспользоваться. Ему нравится корабль.
— А он нравится команде, так?
— Ну… — Сагара снова развёл руками. — Ваша правда. Понимаете, мы же целыми днями только и делали, что доставали и хоронили мертвецов. Сожженных, полусожжённых, сгнивших, всяких… Найти кого-то живого — это было… такое утешение…
— Но вы же понимаете, что ребенок — это не птичка, не кот, не морская свинка, чтобы вот так завести его на корабле для разрядки и улучшения морального климата в коллективе…
— Разумеется. Но… есть одно «но». Даже два «но». Во-первых, его личность так и не установлена — поэтому господин Ито не решается выправить ему хоть какие-то документы. А вдруг вы найдёте тут зацепку? Зачем ему все это время жить в палатке, если он может у нас? А во-вторых… мне тут дали понять — не напрямую, а так, намекнули — что он там, в коммуне… ну, не слишком нужен.
— Что значит «не слишком нужен»? — плотная и высокая сестра Сильвия, поднявшись на ноги, заняла собой едва не половину этой комнатки.
— Откровенно говоря: он их пугает. Выкормыш людоеда, он постоянно своим видом напоминает им про то, во что мог превратиться каждый…
— Какая глупость!
— А ещё — про трусость. Их было почти шесть сотен, если каждый просто плюнул в сторону людоеда — этого было бы достаточно, чтоб его утопить. Просто они боялись сделать рейд в канализации.
— А вы? — усмехнулась инквизиторша.
— А мы не верили в байки про людоеда, пока двоих не нашли мёртвыми. Поймите, они были все перепуганы — и рассказывали такое, что на уши не натянешь…
— Не говорите мне. Я собираю их свидетельства точно так же, как вы хороните их родственников. День за днем… — эта высокая сильная женщина вдруг неловко опустилась в кресло и, рыдая, стянула велон с головы и начала вытирать им лицо.
— Сестра… — Сагара растерялся. Он не знал, что делать.
— Идите отсюда! Идите ко всем чертям, оставьте меня одну, и я возьму себя в руки, — Женщина махнула на него велоном. — Идите! Если появится информация, я выйду на связь!
Сагара сперва попятился, а потом выбежал на улицу.
Серым было небо, снова полное готового пролиться дождя, чёрными — улицы, а между серым и черным шагала колонна заключенных, одетых в яркие оранжевые робы.
— Вы гляньте — монахи! — крикнул кто-то из колонны.
Двое братьев на страже около мэрии, облаченные в кидо, стояли неподвижно.