— Так он…
— Так не он! — крикнул Арбузов. — Тебя расстреливают! Секретное дело — запрещено другим показывать!
— Так я…
— Отставить, сука, — вступил Рацкевич. — Нашли чего спорить. Ты, Арбузняк, выше крыши не возгудай. Вот масквич так масквич! Где они оба, известно?
— Девка там, на работе, — сказал Арбузов. — Мой людишка стережет внизу. Его, что ли, ждет-дожидается, не уходит. У них неоднозначные отношения. А где москвич, шут знает. Но по всему, придет к ней, в ЭЛДЭУ.
— И чего сидим, олухи? — рявкнул Рацкевич. — Его везде объявить, а за ней — полным ходом!
Максим ссыпался по лестнице. Когда мимо ражего дежурного пробегал, у того как раз внутренний телефон зазвенел. Не иначе, про Максима и сообщают. Но выскочил.
Метнулся через проспект, припустил в ЭЛДЭУ.
И зачем?
Вареньку уже не спасти в свете текущих указаний. Даже все повалив на себя, ее все равно уничтожат. Сделают из них бравый заговор. И будут раньше, на авто. Ломануть на конспиративную, взять деньги, продукты, удрать? Если не стерегут еще, то куда удирать? К немцам через линию перейти? Полковника высокопоставленного примут, не убьют, тем более, бутылки писал. За них воевать. Какая, чорт, разница. Но вот Варенька же!
Он летел по набережной на крыльях ночи, и даже патрули, частые в этом районе, не попадались, чтобы не мешкать развязку.
263
Он все не шел, а Варя все ждала и заламывала.
Надо было вовремя домой, легла бы дома, пошутила бы с Лизой перед сном, но там пахнет мамой и это невыносимо, и сейчас по ночи уже не пойдешь, чревато, тревожно, надо быть тут.
Мамы нет. «Синие очки общежития» запомнились, не вытряхивались из головы. Что за очки такие? Не может быть в «Война и мир» такой фразы! Надо перепроверить!
И лучше бы он не пришел сегодня, потому что — как? Никак! Но ждала, тревожилась.
Внизу дзбренькнула дверь, но это не он, а его коллеги, сапогами в подковах, то есть в набойках цвиркали по ступеням.
Ворвались к ней!
Тыкали в нее ужасающим письмом Гитлеру, говорили, что это она сочинила, абсурд! Ударили, повели.
Где же Максим? Он должен спасти, объяснить!
И вдруг как включилось в голове ощущение, в сердце ядерный перестук. Варя спиной почуяла, что он тут, на нее сзади смотрит! Пришел, не бросил, успел! Дернулась, но не повернулась, чтобы его не выдавать. Он знает, что делает! Сейчас все сделает, как нужно. Он может! Хорошо, что он здесь, он придумает! Варенька успокоилась. Она ему доверяла.
264
Часового ЭЛДЭУ Максим оглушил рукояткой, двинул в холл, а сверху уже голоса и шорох, это Варю ведут арестованную по прекрасной исторической лестнице. Максим схоронился вниз, под колонну.
Сейчас ее доставят на Литейный и будут ей вдвигивать иголки под ногти, а сами ногти выдирать плоскими губцами, в уши втыкивать спички, ноздри залеплять пластилином, подцеплять за ноги вниз головой, касаясь волосами ведра нечистот, голову втискивать в железную коробку и мастрячить по коробке кувалдой, ломать последовательно суставы, надрезать кожу и сыпать соль, прижигать пятки, в зад протискивать поршень, клизму с раствором, да еще и Ульяну подключат. Все это нельзя!
Максим сделал шаг из-за колонны и, точно попав, влепил Варе пулю в затылок.
265
Малявка Лиза нашла в комнате Генриетты Давыдовны журналы с фотографиями, рассматривала. Новая мама уже заснула, усталая, а Лиза прикинулась, потом встала, сама зажгла спичкой мигасик и смотрела журнал. Там девочки играли летом у речки, и на всех трех были такие одинаковые юбочки синего цвета, короткие, красивые. Зина стала припоминать, есть ли у куклы Зои короткая юбочка. Платье короткое есть, даже два, а юбки три, но все сильно длиннее таких. Ниже колена!
Настанет лето! — надо запасти Зою короткой удобной юбочкой. Уже засыпая, Лиза придумала, какую сшить — чуть другую, чем на фотографии, со складкой. Завтра же нужно начать!
КОНЕЦ РОМАНА