Невзрачный седой мужичонка, медленно двигаясь за парнями, остановился, достал из-под полы поношенного пиджака небольшую портативную рацию и тихо по-чеченски сказал:
– Они выходят.
– За стоянкой их уже ждут. Будем брать, – ответил Гасан Камаев, руководивший операцией.
Парни, щелкая семечки, прошли автомобильную стоянку, перешли улицу и свернули в узкий грязный переулок. Пройдя несколько дворов, они неожиданно остановились. Долговязый, с пустыми глазами наркомана, бросив под ноги кулек, огляделся, потом подошел к металлическим воротам и трижды постучал в калитку, потом еще два раза. Железо гулко передало звук ударов, через несколько минут глухо стукнул замок. Из-за открывшейся калитки выглянула небритая рожа с красными, воспаленными от пьянки глазами. Увидев парней, рожа расплылась в довольной улыбке. Пароль был не нужен, боевики, воевавшие не один год вместе, узнали друг друга.
– Салам аллейкум, – тихо произнес долговязый.
– Салам, брат, – ответил небритый. – Проходите, ждем только вас.
Парни вошли, быстро пересекли двор и скрылись в одноэтажном доме с покосившейся крышей из блеклой от времени черепицы.
В большой комнате за столом, заставленным бутылками с водкой, блюдом с остывшим мясом и тарелками с овощами, сидели шестеро боевиков. Мужчины обнялись с пришедшими, гортанно выкрикивая приветствия, кто-то поспешно стал разливать по стаканам водку. Но застолья не получилось.
Со звоном рассыпались стекла, и в комнату влетели две свето-шумовые гранаты «заря». Несмотря на опьянение, боевики мгновенно бросились на пол. Взрывы оглушили, вжали в пол боевиков, парализовав их волю.
В следующую секунду вылетели оконные рамы, двери были сорваны с петель. Дом заполнили вооруженные до зубов омоновцы в черных комбинезонах и черных вязаных масках.
Боевиков били ногами, заламывали руки за спины, тут же обыскивали и извлекали пистолеты, ножи, гранаты. После этого их тащили во двор, упирали лицом в забор, из соседних комнат вытаскивали оставшихся, которые отсыпались после обильных возлияний.
– Все? – спросил майор Камаев, стоявший на середине двора, у выходящего последним омоновца. Тот утвердительно кивнул.
– Кто хозяин? – Этот вопрос уже относился к задержанным боевикам. Те молчали.
Гасан указал двум бойцам на не отошедшего еще от пьяного угара угрюмого, небритого чеченца. Один из омоновцев прикладом автомата ударил бандита по почкам, когда тот согнулся пополам, другой омоновец провел мастерскую подсечку и в следующую секунду, едва боевик распластался на земле, до хруста вывернул ему руку. Чеченец завыл от нестерпимой боли.
– Кто хозяин? – повторил вопрос Камаев.
– Вот тот, – простонал боевик, указывая свободной рукой на пожилого мужчину в потрепанной одежде.
– Тащите его сюда, – распорядился майор.
Омоновцы бросили боевика и направились к пожилому. Ухватив его за ворот, грубо подтащили к Камаеву.
– Где тайник? – спросил Гасан, склонившись к лицу старика.
– Я ничего не знаю, —дрожащим голосом пролепетал тот.
– Сейчас я отрежу тебе голову. – Из рукава камуфляжной куртки майора выпрыгнул кинжал. Остро отточенное жало клинка уткнулось в кадык пожилого мужчины.
Старик достаточно пожил на свете, чтобы знать – война доводит человеческое сознание до звериного естества. И чем больше на войне человек льет крови, тем больше ему этого хочется.
– Ну? – Кинжал слегка надрезал морщинистую кожу на шее старика.
– На краю огорода, под розовым кустом, – выдавил из себя хозяин дома. Старика отшвырнули обратно в толпу задержанных.
Гасан Камаев в сопровождении четырех омонов-цев прошел на задний двор, где был небольшой огород, на котором раскинулись пожухлые кусты картофеля. В углу у забора рос развесистый куст неухоженной чайной розы.
– Поищите лопаты или лом, – распорядился майор.
Через несколько минут земля была разрыта, и показалась деревянная крышка люка.
– Погреб замаскировали под тайник, – задумчиво произнес один из бойцов.
– Цепляйте трос, – приказал майор.
Когда к рукоятке люка был привязан тонкий капроновый трос, бойцы отошли в сторону. История этой войны знала немало примеров, когда боевики минировали тайник с оружием. На этот раз все обошлось, крышка после некоторых усилий наконец открылась.
Подойдя к черному провалу люка, Гасан снял с груди американский армейский фонарь Г-образной формы и осветил черный провал. Сперва луч света охватил стены подвала, добротно выложенные силикатным кирпичом. Дальше вырвал из темноты длинные деревянные ящики с боеприпасами, поверх ящиков лежали автоматы, снайперские винтовки, ручные пулеметы. Возле ящиков, опираясь на них, стояли гранатометы «муха» и реактивные огнеметы «шмель». В дальнем углу на треножном станке Гасан увидел несколько комплексов противотанковых ракет «фагот».
– Ух ты, настоящая пещера Аладдина, – восторженно воскликнул один из бойцов, разглядывая арсенал.
– Скорее Бабая, – усмехнулся Гасан Камаев. – Ладно, зови телевизионщиков. Будем демонстрировать свои «трудовые» успехи.
Портативный японский генератор «Сони» работал почти бесшумно. Выделяемой энергии хватало на то, чтобы обеспечить электричеством весь лагерь арабских наемников. Но командир отряда Абдулл Камаль позволял включать генератор только раз в сутки, чтобы ознакомиться с новостями. Благодаря вездесущим СМИ можно даже в дремучем лесу быть в курсе всех событий в мире или стране, достаточно для этого иметь спутниковую антенну.
У арабов параболическая тарелка, выкрашенная в камуфляжные расцветки, была установлена на горе. Кабель от нее тянулся вниз к подножию, где в лесу разместились арабы.
Сегодняшние новости Бабая не радовали. На экране телевизора была показана расстрелянная автомобильная колонна. Три грузовые машины с разбитыми стеклами, изрешеченными бортами и брезентовыми тентами. Возле машин были сложены несколько десятков изуродованных тел боевиков. Немного в стороне от общей массы лежал один-единственный труп.
Камера оператора наплыла на лицо убитого, стоящий рядом мужчина в камуфляже склонился к трупу и повернул лицо к камере.
– Вот на этой заброшенной дороге, – вещал за кадром восторженный голос комментатора, – нашел свою смерть полевой командир по прозвищу Шамиль Одноногий, одна из самых одиозных фигур чеченское го сепаратизма. За ним долго охотился спецназ внутренних войск, и, как говорится, «сколь веревочке ни виться, будет ей конец». И этот конец сейчас мы, тележурналисты, фиксируем.
Кадр сменился, теперь на экране возникла новая картинка. Бойцы ОМОНа извлекают из-под земли ящики с боеприпасами, автоматы, винтовки, гранатометы, противотанковые ракеты.
Голос комментатора по-прежнему не скрывал восторженных интонаций:
– Благодаря многоходовой сложнейшей операции ОМОНу удалось захватить остатки банды недавно убитого Шамиля Одноногого, которые скрывались на явочной точке в Моздоке. Здесь же был обнаружен тайник с большим количеством разнообразного оружия и боеприпасов. Не исключено, что банда Одноногого готовилась лровести в городе еще один теракт, но этим планам, к счастью, не дано было осуществиться.
– Шайтан, – зло выругался Абдулл, жестом приказав переводчику Магомеду замолчать.
Всё рушилось. Убит Пастух, но его отряд уже давно не совершал больших дел, был не более чем реликвией войны с федеральной властью, а вот бессмысленная потеря тайника с оружием – весьма ощутимый удар. Это был самый большой склад Бабая.
«Как же они на него вышли?» – мелькнула мысль в голове алжирца. О тайнике знали только он и старик, который уже несколько лет его сохранял. Но Абдулл недавно рассказал о тайнике Одноногому, который решил стать шахидом.
Камаль вспомнил кадр из новостей. На шее Пастуха был четно виден след от пореза ножом. Видимо, полевого командира убили после, сперва выпотрошили все, что тот знал. К горлу подступил ледяной ком, Бабай вдруг ощутил, как вокруг его шеи стягивается невидимая удавка.