«Как она может с ним жить?» — удивлялся Виталий. — «А он ведь еще больший идиот, чем я предполагал!» — думал он, слушая наиглупейшие объяснения Олега. Сразу было видно, что в кабинете милиции он впервые и слова «Уголовный кодекс» слышал только по телевизору.
— Так, — вздохнув, сказала дазнаватель, — прочтите и распишитесь.
— Да если бы на моем месте был обычный человек, — говорил Олег, проходя к столу и беря ручку, — он бы там на месте умер от удара.
Супермен поставил свою подпись на одном из листков, распрямился и, тыкая ручкой в сторону Виталия, громогласно заявил:
— Он меня хотел специально сбить! И это все видели! — он вновь склонился над столом, оставляя свои бесценные автографы на других листках протокола.
Пока он подписывал протокол, Ирина и Виталий неотрывно смотрели друг на друга. Ее грустные глаза спрашивали:
— «Что же теперь будет, Виталя?»
И он, поняв ее вопрос, отвечал ей взглядом:
— «Не бойся, моя маленькая. Все нормально будет».
Им обоим казалось, что понимают друг друга без слов. С самого первого дня их встречи Виталий мог правильно понимать ее с одного взгляда, а со временем заметил, что она тоже понимает его без слов. И от этого чувства их еще больше усиливались.
Наконец Олег Пивоваров, урожденный Ткачук, закончил подписывать протокол. Дознаватель подвинула ему еще одну бумажку и вежливо попросила:
— Вот здесь распишитесь тоже.
— А это что? — спросил Олег.
— Подписка о невыезде, — просто пояснила дознаватель, для нее это была рутина, обычное дело, но для него…
— Это я должен давать подписку о невыезде?!! — чуть не задохнулся Олег. До сего момента он наивно полагал, что обвиняемым в этом кабинете был Банин, а кто же еще, ведь Банин бандит.
И вдруг подписку о невыезде суют ему!
— Да. Вы же первым напали на Банина.
— Так… это я во всем виноват оказался?! И… теперь меня могут… посадить?
— Статья предусматривает лишение свободы, — спокойно объяснила ему дознаватель.
— Вот… вы ей скажите, — Олег указал ручкой, которую он так и держал в руках, на Ирину, — что меня могут сейчас посадить. Скажите! Скажите, чтоб она слышала!
— Я вас под стражу не заключаю. Я вас отпускаю под подписку. Подпишите.
— Я подпишу, — с некоторой угрозой в голосе проговорил Олег, — где? Здесь? Но вы знайте, я просто так не сдамся! Скажем так, вы еще узнаете! Узнаете, кто я такой! Да я сейчас сюда такие силы подтяну!
Дознаватель никак не отреагировала на его обещания подтянуть грозные силы, она к этому привыкла, многие так говорят, бывает правда, что и подтягивают.
— Вы свободны, — обратилась она к нему и, посмотрев на Виталия, сказала: — А вы останьтесь, надо еще машину вашу осмотреть.
Виталий молча кивнул головой.
— А тебя… тебя я подожду на улице, — глядя на Виталия, сказал Олег, — мы посидим… поговорим… Ты не против, я думаю? Посидим, поговорим… Да?
* * *Олег, выскочив на улицу, с облегчением вздохнул, в кабинете дознавателя он чувствовал себя крайне неуютно. Забрался в машину и дал волю чувствам. Он был в отчаянии, мало того, что его план не удался, так оказывается, его еще могут и посадить. И из-за кого?! Из-за этого бандита, из-за этого уголовника!
Когда он представлял себя в тюрьме, там, где у этого бандита дом родной, где ему самое и место, у него по спине пробегали мурашки, а под ложечкой начинало противно сосать. В его голове никак не укладывалось, как могло получиться так, что его чуть не убили и его же и привлекают к ответственности? Он бил руками по рулю, матерился и от этого начал постепенно приходить в себя, в голове его зашевелились изворотливые мысли. А изворотливости ему было не занимать. Все, чего он достиг в этой жизни, все, что он имел теперь, он добился с помощью своей изворотливости и ее неразлучных подруг — хитрости и подлости. «Да, пусть сейчас Банин оказался хитрее в силу своего опыта в подобных делах и знания Уголовного кодекса, но ведь и ему, Олегу, голова на плечах дана не только за тем, чтобы есть. Найду и я выход из положения, мы еще посмотрим, кто кого», — размышлял Олег, ерзая от возбуждения на сиденье.
Наконец из здания вышел Виталий и спокойной, медленной походкой направился к джипу Олега.
Господи! Как же его раздражало это невозмутимое лицо и спокойная уверенная походка. Идет так, будто он здесь хозяин жизни! Сволочь! Но посмотрим! Мы еще посмотрим!
Олег в сердцах ударил ладонями по ни в чем неповинному рулю «Лэнда». Все раздражало его в Виталии, но особенно выражение его лица, по которому совершенно не возможно было понять, что у человека на уме.
Вслед за Виталием вышла и Ирина. Виталий расположился на заднем сиденье, Ирина села рядом с мужем.
— Ну, и что теперь делать будем? — полуобернувшись, задал вопрос Олег, ни к кому конкретно не обращаясь. — Скажем так, что мы теперь все делать будем?
Не услышав на свой вопрос никакого ответа, Олег обратился к Ирине:
— Ты слышала, да? Меня теперь могут за него еще и посадить! Ты понимаешь, да?!
— Да никто тебя не посадит. За меня тем более, — тихо проговорил с заднего сиденья Виталий, которому стали надоедать его причитания.
— Да как это не посадят?! — взвился Олег. — Вон она только что сказала, русским языком, статья предусматривает лишение свободы!
— Ты что думаешь, — немного помолчав, сказал Виталий, — что я на следствии буду выступать потерпевшим? Ты за кого меня принимаешь?
— Знаю я, за кого! Знаю я, кто ты! Скажем так, я навел после последнего нашего разговора кое-какие справки о тебе. Теперь я о тебе все знаю! На что ты рассчитываешь, не пойму?! Скажем так, здесь-то тебе точно ничего не светит. Ты знаешь, кто ее родители?!
Последние слова Олег произнес чуть ли не с благоговением.
— Знаю, — просто сказал Виталий, настолько просто, что это звучало примерно как «ну, и что».
— И что ты думаешь, они дадут тебе жить с ней?! Да черта с два!! Скажем так, они подключат такие силы, что ты сам сядешь в тюрьму вместо меня! Или в лучшем случае сбежишь из города, но с ней жить они тебе не дадут. Они не станут марать тобой свою семью!
Олег говорил возбужденно, с жаром, непрестанно ерзая в кожаном кресле, он был уверен в том, что говорит. И у него были к этому все основания.
— Что ты такое говоришь?! — возмущенно перебила его Ирина.
— А что, не так?! Да ты хоть знаешь, кто он?! — глядя на нее в упор, спросил Олег. — Ты знаешь, чем он занимается?!
— Знаю.
— И что, ты думаешь, отец пустит его на порог своего дома?! Да он его на километр не подпустит!
— В отличие от тебя я не собираюсь жить в его квартире и спать в его кровати. Я ее к себе заберу.
Олег аж подпрыгнул в кресле и стал немного заикаться от возбуждения.
— Ты, что… ты думаешь… они отпустят ее с тобой?! Ты думаешь, они дадут ей с тобой жить?!
— Она сама уже давно взрослая. И может сама решать, с кем ей быть, — как-то устало проговорил Виталий, откинувшись на спинку сиденья.
— Не может она решать! — возмутился Олег. — В нашей семье все решает отец! И за нее, и за меня и… за всех на нашей фирме.
— И это ты называла мужчиной? — спросил Виталий у Ирины, с отвращением указывая головой на Олега. — Как ты могла жить с ним столько времени? — удивленно добавил он.
— Это мы еще посмотрим, кто из нас мужчина! — заорал Олег, поворачиваясь к Виталию. — Скажем так, если сейчас меня посадят, подключатся такие силы! Ты даже не представляешь! Ты даже представить себе не можешь, что такое наша фирма!
Олег едва не захлебывался от восторга, зримо представляя грандиозность этих сил, о которых он все время говорил, о величии их фирмы, на которой все решает отец.
— Будут задействованы такие силы! Они тебя в порошок сотрут! — продолжал он запугивать Виталия, и в глазах его горел какой-то огонек ненормальности, как у религиозного фанатика в момент иступляющей молитвы. — Они сотрут тебя в порошок, если ты меня посадишь!