Потушив газовую конфорку, на которой она варила к обеду суп, и, попробовав для верности еще раз содержимое на вкус, мать продолжила:
— Возле дома генерал-губернатора на Скобелевской площади, где теперь, как ты знаешь, располагается Моссовет, стоят вооруженные солдаты, и туда время от времени подъезжают грузовики, набитые какими-то ящиками.
Перейдя почему-то на полушепот, словно опасаясь, что ее кто-то может подслушать, Александра Никитична продолжила:
— А еще на рынке все только о том и говорят, что большевики готовят в городе восстание. Вооруженные солдаты занимают некоторые здания в городе, в том числе Центральный телеграф, междугородную телефонную станцию у Мясницких ворот, Государственный банк на Неглинной улице и другие. В ответ юнкера также стали занимать некоторые здания, теперь там стоят их караулы с пулеметами. Ох, что же теперь будет?
Уже прощаясь с сыном в прихожей, Александра Никитична строго наказала:
— После занятий сразу же домой! Нигде не задерживайся! Что-то у меня на душе неспокойно!
Застегивая на ходу пуговицы, Иван согласно кивнул головой, но с легкомыслием, свойственным молодости, едва добежав по ступенькам широкой лестницы до первого этажа, он уже успел позабыть о своем обещании. Толкнув с усилием массивную дверь с бронзовой, позеленевшей от времени ручкой, он оказался на улице и привычным путем направился в сторону Университета.
По дороге ему несколько раз попадались расклеенные на стенах домов листовки, явно совсем недавно отпечатанные. Вокруг них толпилась разношерстная публика, причем со стороны было хорошо заметно, что люди реагировали на прочитанный текст совершенно по-разному. Если у одних на лицах отражались тревога и смятение, то другие злорадно ухмылялись. Иван также решил полюбопытствовать, что же там такого написано. Оказалось, что это воззвание от имени Военно-Революционного комитета к населению Москвы, в котором сообщалось, что революционные рабочие и солдаты Петрограда начали решительную борьбу с Временным правительством. Далее содержался призыв к московским рабочим и солдатам всемерно их поддержать. В заключение Военно-Революционный комитет объявлял, что весь московский гарнизон должен быть немедленно приведен в боевую готовность, и каждая воинская часть должна быть готова выступить по первому же его требованию. Никакие приказы и распоряжения, не исходящие от Военно-Революционного комитета, и не скрепленные его печатью, исполнению не подлежат.
Иван сразу же вспомнил, что несколько дней назад прочитал в одной из газет, что комитет с подобным названием был недавно образован большевиками в Петрограде. Если память ему не изменяла, то необходимость его создания объяснялась тем, что, дескать, правительство Керенского с целью удушения революции и разгрома революционного Балтийского флота, собирается сдать столицу немцам, а само надеется отсидеться в Москве. Вот, якобы, для недопущения этого вопиющего безобразия в столице и был создан Военно-Революционный комитет. Если следовать подобной логике, то получалось, что большевики и Москву теперь собираются оборонять от немцев.
Пока Иван размышлял на подобные темы, ему на глаза попались вездесущие мальчишки-разносчики, продававшие газеты «Русское слово», «Русские ведомости» и «Утро России», которые поддерживали курс правительства Керенского. В разнобой они выкрикивали главные новости дня: «Большевики захватили власть в Петрограде!», «Керенский во главе верных войск находится на подступах к столице!». Люди расхватывали газеты как горячие пирожки, и внимательно в них вчитывались, стоя прямо на улице, присев на лавочку в сквере или же за столик в соседнем кафе. Иван решил последовать их примеру. Купив у мальчишек все имевшиеся у них газеты, он впился в них глазами, пытаясь за несколькими строками текста разглядеть истинный смысл происходящих событий.
Через некоторое время Иван невольно обратил внимание, что своего отношения к столь волнующим известиям вслух почти никто не высказывает, хотя москвичи всегда были остры на язык. Люди стали пристальнее вглядываться в лица друг друга, словно пытаясь понять, кто перед ними — друг или враг. Многим уже было понятно, что грозные события в Петрограде в самое ближайшее время могут повториться и в Москве. Иваном постепенно овладело подспудное чувство тревоги. Впоследствии он был готов поклясться, что в тот момент где-то в глубине души он ощутил, что происходит нечто очень страшное, доселе невиданное в истории России, и что с привычным укладом жизни будет покончено раз и навсегда.