– Ну как, мы же – спецназовцы. Мы должны уметь!
– Парни, – я уже обращался ко всем, – запомните всё, что я вам сейчас скажу. Запомните и передайте другим.
Парни сгрудились поближе.
– Для начала приведу простой пример: Егорка, если у тебя заболит зуб, к какому врачу ты пойдешь?
– К стоматологу, естественно, – с недоумением ответил он.
– А почему не к окулисту или не к гинекологу?
– Так они врачи по другим органам и другим болезням!
– Вот! Запомни свой ответ! А теперь касательно рукопашки. Как говорил наш инструктор в спецшколе, самый злой инструктор: «Лучший прием в бою – это автомат Калашникова». Ещё он любил говаривать, что самый эффективный способ уничтожить противника – это навернуть ему дубиной по черепу, когда он спит.
Пацанята заулыбались.
– К чему, собственно, я процитировал Флагмана отечественного рукопашного боя, Матерщинника первой гильдии, Рыцаря без страха и упрека, Сади ста и Доброго православного христианина, Карпа, поднявшегося по водопаду, и прочее и тому подобное? Начнем с автомата. Егорище, ты, как я заметил, неплохой боец. На сегодняшний день ты уработаешь любого из вашей группы. Но вот представь: сидишь ты в тылу врага, и на тебя выходит группа противника из десяти человек. И каждый из них размером с нашего Миколу. Что ты можешь противопоставить из своего арсенала джиу-джитсу? Ни хре-на! К Миколе ты даже подойти не сможешь на расстояние удара. Его и дубиной не убьешь. Что же ты будешь делать?
И Егор, и пацанята задумались, поглядывая на Миколу.
– Я вам скажу, что вы будете делать: или сваливать максимально незаметно, или стрелять. Соответственно, вся ваша рукопашная подготовка одномоментно, со свистом, улетела коту под хвост.
– А ваша? – робко поинтересовался кто-то из десантников.
– И наша, – согласился я. – Применительно к Миколе есть только один прием: выстрел в голову из укрытия с применением бесшумного оружия.
– А почему из бесшумного?
– Потому что, если вы шмальнете из обычного и промахнетесь, жить вам останется очень недолго. Соответственно, вы должны очень хорошо стрелять, чему мы вас учим вторую неделю. А на случай промаха вы должны ещё и хорошо бегать, чему мы вас также учим. Это относится и к истине про «дубину»: вы должны очень хорошо стрелять и ещё лучше бегать. Это и есть ваша дубина. Не руками махать, а бегать и стрелять!
К нам подошел Петюня, задумчиво поглядывающий на дорогу.
– Товарищ майор, – не сдавался Егор, – но я видел ваши тренировки по рукопашке. Вы вчера своим бойцам какую-то связку показывали. Какую-то неправильную связку.
– Глазастый ты мой, – усмехнулся я. – Теперь возвращаемся к началу нашей лекции. Вспоминаем про стоматолога, иными словами – про… – Закончить я не успел, потому что Петюня резко выдохнул:
– Наши!!!
Я повернулся в сторону дороги, но ничего не увидел.
– Слушай, – шепотом велел мне радист. Я напряг слух. Где-то за лесом слышалась песня:
Кто-то недружно, но на редкость душевно выводил «Песню о Щорсе». Обратив внимание на нас с Петюней, застывших в позе суслика в степи, высматривающего опасность, общественность начала принимать ту же позу. Через пару минут громкость песни усилилась, и из-за леса показалась гужевая повозка с четырьмя пассажирами. Три пассажира сидели в повозке, а четвертый ехал верхом на лошади, которая эту телегу и тащила. За повозкой, горланя революционную песню, двигался разномастный строй. Я вытащил бинокль. Верхом на лошади восседал Барон. В повозке сидели: неизвестный мне возница, Петрович и некто, сильно напоминающий раввина. Во главе строя шел Коваль, за ним, с пионерским флагом на длиннющем древке, шел Загребин, командир группы «Север», а дальше двигался строй «закатовцев» и «северян». Немногие свидетели этого парада стояли с открытыми ртами. Я посмотрел на своих прохиндеев и рявкнул:
– Становись!!! Марся, флаг!!!
Народ засуетился, а Марся встал как вкопанный:
– Какой флаг?! Нет у нас флага!
– У меня есть флаг! – спас положение Зяма.
– Марся, с тебя древко. Зяма, тащи!
Парни ломанулись выполнять указание командира. Я оглядел бойцов: десантура давно построилась и со смехом наблюдала за потугами спецназа изобразить нечто напоминающее шеренгу. Среди моих шла толкотня и ругань. Причиной ругани был вопрос относительно построения. Микола заявил, что ему «плювать с ЭйфелЁвой башни» на право офицеров стоять первыми, и нужно строиться по «выслуге лет». Термит, чей рост перевалил за метр восемьдесят, жестами объяснял, что ему плевать даже на «ЭйфелЁву башню», и строимся строго по росту, невзирая на звания и срок службы, а Макс и Ильдар, молча, пытались втиснуться перед Миколой, который их выкидывал из строя.