— Конвой, тревога!!! Задержанный напал на сотрудников!!!
— Леха, козел, если ты опять прикалываешься… — послышался из-за двери голос конвоира. Звякнул щиток глазка. Конвоир очень долго, на мой взгляд, оценивал увиденную картину. В конце концов, он поверил в происходящее и, звеня ключами, завопил: — Задержанный Трофимов, прекратить!!! — Он долго возился с дверью. Наконец до него дошло: — Леха, на кой вы изнутри закрылись?!! — заорал он.
— Это не мы, это старлей.
— Так открой.
— Не могу, он мне колено сломал.
— А остальные?
— Он их вырубил.
— Трофимов, не делай глупостей, — завизжал конвоир, — я сейчас следователя приведу.
Судя по удаляющемуся топоту, он действительно побежал за следаком. Соответственно, времени у меня было минуты две. Должен успеть.
— Леха, — обратился я к палачу, — говори.
— Что говорить-то? — не понял он.
— Правду, родной. Правду. Не доводи до греха. Мне же все равно ничего не будет. Любой психиатр подтвердит, что я сегодня невменяемый. Я сегодня только с задания пришел.
— А если расскажу, ты меня не тронешь?
— Не трону. А будешь волынку тянуть — порву как Тузик грелку.
— Мы должны были тебя запугать. Максимум — чуть-чуть по ребрам настучать.
— Это я уже понял. Цель какая?
— Не знаю. Если бы ты начал рассказывать про последнее задание, то считалось бы, что мы выполнили задачу.
— А если бы не начал?
— Прессовали бы до тех пор, пока нас бы не остановили.
— Кто остановил бы?
— Сигнализация.
— Камера наблюдения?
— Да.
— Как наблюдают?
— Тут в каждой стене спрятано по видеокамере.
— Кто командует парадом?
— Напрямую Солодянкин, но он без ведома Ивлева ничего не делает.
Ну, наконец-то мозаика сложилась. Значит, господин генерал-майор устроил мне проверку на «вшивость». Вот только интересно зачем?
— Трофимов, немедленно откройте дверь!!! — раздался из-за двери голос Солодянкина.
— А мусорка своего отдашь нам на растерзание?! — вспомнил я классику советского кинематографа.
— Какого мусорка? — не понял он. — Ты что, совсем умом тронулся? Открывай, тебе говорят!
— Капитан, у меня чисто теоретический вопрос: а что будет, если не открою?
— Как не откроешь? — удивился он. — Чего ты добиваешься?
— Чего мне нужно было, я уже добился. Мы теперь развлечься пытаемся. Скучно нам!
— Кто «мы»? — опять не понял капитан. — У тебя что, раздвоение личности?
— Типа того, — насмешливо фыркнул я. — Короче, начальник. Слушай мои требования. Хочу миллион рублей мелкими монетами, пароход к подъезду и секретчицу Танечку из штаба в костюме женщины-кошки. Ах, да… еще ящик водки и закусить.
Судя по лицу «пленного» Лехи, до него начало доходить, что я издеваюсь над следователем. Я подмигнул ему и прижал указательный палец к губам. За дверью послышалось бормотание — следак пересказывал кому-то мои требования. Кто-то засмеялся. И смех очень сильно походил на смех Петровича.
— Трофимов, — снова раздался голос Солодянкина, — так ты будешь открывать или нет?
— Капитан, ты глухой что ли? Ты мои требования слышал?
— Да.
— Ну, так шевелись.
За дверью опять послышался бубнеж капитана. Я подошел к Лехе. Он затравленно посмотрел на меня.
— Не боись, палач. Добивать не буду. Колено действительно сломано?
— Не знаю, но очень больно, и на ногу встать не могу…
— Ладно. Если через десять минут эти придурки ничего интересного не предложат, будем сдаваться.
— А я бы сейчас выпил… — мечтательно пробормотал Леха, — и на секретчицу бы тоже посмотрел…
— Да-а-а-а, — протянул я, — ради Танечки, в костюме, я бы и от выпивки отказался. Насколько я понимаю, она под Ивлевым «ходит»?
— И не только ходит…
— Ну, тогда точно придется выходить. Барон своих не сдает. Ни при каких раскладах.
В дверь кто-то мощно ударил.
— Сашка, террорист долбаный, открывай давай!!!
— Петрович, — а это был он, — выпить есть?
— Ты оборзел, салага!!! Открывай, говорю!
Я отодвинул засов и отошел от двери. Нож спрятал. Дверь медленно приоткрылась. В образовавшуюся щель заглянул Петрович.
— Зимин, мать твою, чего ты тут жмешься? — раздался из коридора командный рык.
— Михалыч, — ответил командному рыку Зимин, — не беги впереди паровоза. С ним лучше перебдеть. Вдруг он еще бешеный. Я ж говорил: не трогать его сегодня. Опять меня не послушал.
Зимин оценил картину внутри пыточной и мое состояние.
— Так мы заходим? — поинтересовался он у меня.