Потом Пророк Боли повалился назад, как сломанная кукла, плюхнулся, перевернувшись, на живот и затих.
На трибунах Животные стали прыгать вверх-вниз, конвульсивно корчась, как сумасшедшие марионетки. А Киллеры, видя своих хозяев погибшими, — вся дисциплина, последний след здравомыслия погиб вместе с ними — волной ринулись вниз с трибун, в щепки разнеся опоясывающую Арену ограду натиском своих тел, отбрасывая винтовки, размахивая «звездами», тысячами голосов завывая свое «Убей! Убей! Убей!», рвущееся с кровоточащих, покрытых пеной губ.
Киллеры врезались прямо в плотину пуль, огонь столь сконцентрированный, что он откинул всю первую волну назад на трибуны кровавым месивом. Но тысячи Киллеров на трибунах выше пробрасывали мертвые тела как метальные снаряды, пробивались вперед — лавина плоти против стены пуль. Киллеры вывалились на Арену уже кучей, чтобы нарваться на партизан, — мертвые Киллеры, искалеченные Киллеры, сражающиеся Киллеры.
Крутя «звездами», лягаясь, кусаясь, черные бестии свалились на толпу партизан. Но как микроскопических животных, накрытых какой-то огромной амебой, остатки Киллеров поглотила орда на Арене. Проталкивая перед собой тела упавших товарищей, совсем как прибитый к берегу лесосплав, обезумевшие солдаты Братства вонзались в партизан «моргенштернами», били сапогами, рвали зубами. Но это было все равно что сражаться с морем. Из шести тысяч Киллеров немногие достигли Арены живыми. Те, кому удалось добраться до врага, впившись в него с бесстрашной яростью, уступали ему в численности один к десяти или один к двадцати.
Они исчезли, как капли дождя в океане. Можно было лишь разглядеть клубки сотен извивающихся тел; здесь и там над схваткой вздымался «моргенштерн», покрытый красной кровью и серыми клочьями мозгов. Бой мог продолжаться до тех пор, пока последний Киллер не стал бы липким пятном крови на Арене. Но сражение мало-помалу затихало. Зачем тратить силы, если с черными псами и так уже покончено!
Фрейден крепко обнял Софию, испытывая тошноту, опьяненный победой, полный омерзения — все одновременно, — пока бой, уже предрешенный, продолжал бушевать внизу.
— Конечная станция, Барт! — раздался сзади голос Вильяма Вандерлинга.
Фрейден рывком обернулся и увидел возле собственного носа мрачную пасть снипгана. Вандерлинг ухмылялся. Тыквы поворачивались к ним, неуверенно наводя стволы на новую цель.
— Герой! — каркнул Вандерлинг. — Гений! Спасибо за халяву, Барт. Спасибо за планету. Это моя планета теперь, моя! — Он жестом указал на Арену.
— Туда, Барт, вот туда ты и отправишься. Пусть Киллеры разорвут тебя в клочья или, может быть, наши собственные чурки. В любом случае, ты будешь славным мучеником — ты и Малютка Длинный Язык. За тобой выбор, Барт, туда, вниз, или я раскромсаю тебя на куски на месте!
Фрейден посмотрел на Вандерлинга в упор. Бедный Вильям! Судорога жалости пробежала по телу. Достаточно убийств для одного дня!
— Не будь дураком, — сказал он. — Брось это. Забудь. Я все еще могу использовать тебя. Я не хочу убивать тебя, Вильям.
Вандерлинг засмеялся:
— Ты плохо понял?
Фрейден улыбнулся медленной, уверенной улыбкой, когда Вандерлинг плотнее придвинул дуло снипгана к его животу. «Еще минута-другая, — думал Барт, — и толпа будет здесь, моя толпа. Вильям безвреден, знает он это или нет, но я должен остановить торчков».
Он вздохнул, обращаясь к Тыквам:
— Арестуйте маршала Вандерлинга. Он предатель.
— Остыньте, парни, — бросил Вандерлинг. — Я сейчас главный, и это означает неограниченные дозы героина для всех!
Героиновые головы возликовали.
Теперь в любую секунду…
— Попытайтесь что-нибудь сделать, — заявил Барт, — и вы все покойники. — Он засмеялся. — Играйте наверняка. Пусть Вильям сам делает свою грязную работу. Лучше забудь об этом, Вильям, пока у тебя есть такая возможность. Эта штука, которую ты держишь, — на ней не работает энергоблок.
Лицо Вандерлинга вытянулось.
— Не обманешь меня так просто, — проговорил он неуверенно.
Фрейден засмеялся:
— Ты настолько туп, что думаешь, будто я стану рисковать своей шкурой, доверяя слизняку вроде тебя?
— Пристрелите его! — взвизгнул Вандерлинг. — Пристрелите!
Тыквы опять направили винтовки в живот Фрейдену. Однако бедолаги все еще колебались.
Фрейден смотрел на них, читая мысли по глазам. Они — подлинные творения Вильяма, кровь от крови, плоть от плоти. Мразь от мрази! Но даже эти, прожженные наркотой мозги, врубались, на кого они сейчас поднимают руку! Если здесь какая-то подстава, если Животные на трибунах увидят, как они убивают Фрейдена, Героя, Президента, их настругают мелкой щепкой. Почему пришелец не пустил в ход свое ужасное оружие? Почему Президент улыбался? Может, ему известно нечто, что позволяет улыбаться перед лицом смерти?